— Ну и пусть себе сидят дома и веселятся в мой день рождения, — сказал он сам себе. — Мне без них даже еще и лучше!
Он остановился, встал на колени и, заслонив лицо руками, попытался разглядеть то, что прячется там, в глубине.
Ничего!
Ни испуганных тебе рыб, ни камней, ни утопленников. Псих-одиночка знал, что в реке всегда есть утопленники. Они даже снились ему иногда, не живые, а, как и положено, мертвые, недвижимые и страшные, с торчащими желтыми костями и лохмотьями одежды, застрявшие в камнях или каких-нибудь подводных корягах.
«Нет там никаких утопленников!» — обрадовался своему открытию он, вскочил и, оттолкнувшись, будто на коньках, обеими ногами заскользил по льду.
Поземка гнала впереди него мелкую белую крупу.
Перестав скользить, он разбежался и снова заскользил.
Он даже и не понял, как все произошло. Просто лед вдруг треснул, мальчишку схватило за ноги течением и потянуло в глубину. Вот тут-то и вспомнились сестры, мать и пьяница-отец. Да только что толку было от воспоминания о них?! Не было их в этот момент рядом с ним!
Псих-одиночка еще какое-то время пытался держаться за острый ледяной край, но вода уже начала захлестывать рот, не давая закричать, да и кричать-то было совершенно бесполезно — поблизости все равно никого не было. Только далекий и глухой лай собаки.
В конце концов руки его соскользнули, и мальчишка вместе с наполненными белым дымом пузырьками поплыл под коркой льда.
Он, конечно, пытался стучать кулаками по льду, но это было совершенно невозможно: с этой стороны лед был необычайно прочен. Тело вдруг стало невесомым, как пушинка, движения были слабы и медленны. Иногда, правда, на льду от его ударов образовывались причудливые трещины, но не более того.
Нет, конечно! Холодно не было. Девятилетнему мальчишке холод нипочем. Да и страшно тоже, в общем, не было. Просто как-то странно. Вроде бы только что все было так, а теперь стало совершенно иначе.
Больше разбить лед кулаками псих-одиночка не пробовал — он просто плыл по течению и точно так же, как некоторое время назад, прикрыв лицо руками, смотрел, только не на глубину и в темноту, а теперь уже, наоборот, на свет с другой стороны льда.
В какой-то момент он уже хотел было закрыть глаза, чтобы все закончилось, но вдруг вздрогнул от неожиданности: с той стороны льда мелькнула размытая черная физиономия. Где-то в книжке с иллюстрациями на библейскую тему он уже видел точно такую же физию.
— Ты черт?! — удивился он.
— Скорее, бес, — был ему очень даже внятный, хоть и звучавший сквозь толщу льда и воды, ответ.
И в тот же миг лед треснул, чьи-то руки схватили мальчишку и вытащили на поверхность.
* * *
Когда все кончилось, Виктор еще какое-то время сидел над телом своей жертвы совершенно молча, без движений и с закрытыми глазами, будто бы мысленно обращаясь к какому-то своему незримому, но очень чтимому божеству.
От разбитого окна несло холодом.
Комната была заполнена едким дымом. К этому времени уже в достаточной мере рассвело и на востоке загорелась красным светом тонкая полоска.
Озаряемый светом этой утренней звезды, да еще отсветами догорающего и гаснущего вокруг него огня, Виктор сидел неподвижно, после чего неожиданно открыл глаза и будто только теперь впервые увидел Жанну.
И от этого его острого взгляда Жанна похолодела.
Снова озвучив в голове последнюю перед потерей сознания фатальную фразу «Не успела!», Жанна застонала и упала на спину.
И будто в кошмарном сне, страшный человек с клинком в руке сдвинулся с места, поднялся и переступил через догорающий круг, выйдя из него.
Жанна не видела, не смотрела в его сторону, но по характерным звукам догадалась, что Виктор острием клинка не спеша чертит на полу немного поодаль новую пятиконечную звезду.
После этого он подошел к Жанне, небрежно взял ее за одежду и перетащил по полу в другое место, расположив на новой начертанной только что звезде. После этого он, как и немного ранее, нарисовал горючей жидкостью круг, снова чиркнул спичкой и бросил ее на пол. И тотчас же вокруг Жанны по окружности побежал огненный марафон, который, как и прежде, сразу же замкнулся в достаточно широкий огненный круг.
Отсветы этого огня уже вовсю играли на лице Жанны. Она хотела заплакать, но не смогла, только замычала что-то невнятное.
Впрочем, тепло замкнутого вокруг нее огня в некотором роде согрело ее, к этому времени уже почти полностью и окончательно озябшую.
Не говоря ни слова, Виктор разрезал сковывавшие движения Жанны веревки, также перерезал и тряпку, закрывавшую рот.
— Ты сумасшедший! — только и смогла прохрипеть она.
Совершенно никак не отреагировавший на эти слова Виктор совершенно беспардонно легкими пинками заставил Жанну принять положение в виде распластанной звезды, приставил к горлу Жанны обжегшее холодом лезвие клинка, другой рукой вынул из кармана листок бумаги, расправил и приготовился читать.
— «И когда он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: “Доколе, владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?”»
«Что-то пошло не так!» — прочитала на удивленном, остановившемся лице Виктора новую эмоцию Жанна.
Виктор в самом деле замер как вкопанный.
И все оттого, что только что прозвучавшие в комнате слова были произнесены вовсе не им, а ею, Жанной, и прозвучали они при этом как-то одновременно насмешливо и в то же время отчаянно дико и громко.
— А имя? Я ведь еще не назвала имя! — с каким-то отчаянным истерическим смехом снова завопила она.
— Для пятой печати не нужно имя, — немного растерянно сообщил Виктор. — Пентаграмма, или, проще говоря, звезда, всегда замыкается на том же самом месте, с которого началась. И в самом начале была ты!
— И все-таки я назову имя! — все в той же дикой истерике сообщила Жанна и закричала: — Ваалберит! Ваалберит!
От этого дважды произнесенного имени Виктор вздрогнул, зрачки его расширились.
Пару мгновений в комнате стояла зловещая тишина. Виктор будто ждал, что сейчас прозвучат шаги и кто-то явится в этот мир из мира потустороннего. Но время шло, и ничего не происходило.
— Не жди! Ничего не будет! Ничего! — радуясь произведенному эффекту, в истерике снова закричала Жанна. — Видишь? Никто не явился! И никто не явится сюда ни на твой, ни на мой призыв, чтобы подписать скрепленный кровью договор. Никто не придет из преисподней или откуда-то там еще, потому что там никого нет. И нет там ничего! Ни-че-го! — по слогам произнесла она.
— Не факт! — тихо возразил Виктор и поиграл в руке клинком, отчего от шеи Жанны по всему телу разлился холод. — Я должен исполнить ритуал до конца. И вот тогда посмотрим…
