Трамп очень быстро избавился от всех прежних представлений о Ближнем Востоке (а может быть, он даже не осознал, что раньше у него имелись какие-то другие представления) и начал рассуждать примерно так: там существует четыре главных игрока (ну, про остальных можно просто забыть) – Израиль, Египет, Саудовская Аравия и Иран. Первых трех можно сплотить против четвертого. А потом Египет и Саудовская Аравия, с учетом их интересов применительно к Ирану – да и к чему угодно, лишь бы это не противоречило интересам США, – надавят на палестинцев и усадят их за стол переговоров. Вот и все.
Такой ход мыслей представлял собой винегрет, грозивший несварением. Сюда попало всего понемногу – и изоляционизм Бэннона (чума на все ваши дома – а нас не трогайте), и антииранизм Флинна (нет в мире хуже подлых гадов, чем муллы), и киссинджеризм Кушнера (впрочем, не столько киссинджеризм, сколько старательная попытка человека, лишенного собственных взглядов, следовать советам девяносточетырехлетнего наставника).
Однако главным было другое: предыдущие три президента с их администрациями напрочь испортили отношения с Ближним Востоком. Словами не описать, как презирали приверженцы Трампа ту политику замалчивания проблем, которая привела к этой порче отношений. А потому новый принцип действия был очень прост: вспомнить, что делали они (Обама, а также неоконсерваторы Буша) – и делать все ровно наоборот. Их поведение, их чванство, их идеи – и, в некотором смысле, даже их багаж знаний, образование, сословная принадлежность – все это вызывало теперь подозрения. А кроме того, вовсе не нужно вникать во все эти тонкости лично: достаточно просто поступать иначе, чем все делалось раньше.
Прежняя внешняя политика исходила из идеи о важности нюансов: сталкиваясь с бесконечно сложным хитросплетением угроз, интересов, стимулов, прецедентов и непрерывно развивающихся отношений, мы стремимся достичь равновесия в будущем. На практике новая внешняя политика – вступившая в силу новая доктрина Трампа – требовала разделить участников игры всего на три категории: страны, с которыми можно иметь дело, страны, с которыми нельзя иметь дело, и слишком слабые страны, которые можно вообще не принимать во внимание или принести в жертву. От такого подхода пахло холодной войной. И действительно, по представлениям Трампа, именно в период холодной войны США в силу времени и других обстоятельств получили самые большие преимущества перед другими государствами. Вот тогда Америка и сделалась великой.
* * *
Доктрину Трампа продвигал Кушнер. Первыми пробными шарами, на которых она испытывалась, стали Китай, Мексика, Канада и Саудовская Аравия. Каждой из этих стран он предлагал возможность осчастливить его тестя.
В первые же дни президентства Трампа Мексика профукала свой шанс. Из обнародованных позднее расшифровок разговоров между Трампом и президентом Мексики Энрике Пенья Ньето явствует, что Мексика просто не поняла новой игры или не пожелала играть по новым правилам. Мексиканский президент отказался выдумывать предлог, который мог бы объяснить, почему он должен оплачивать строительство стены, – предлог, который мог бы обернуться для него большими преимуществами (не говоря уж о том, что платить за стену ему бы в действительности не пришлось).
Вскоре в Вашингтон прибыл новый премьер-министр Канады Джастин Трюдо, сорокапятилетний глобалист, чем-то напоминающий Клинтона и Блэра. Трюдо старательно улыбался и прикусывал язычок. И это сработало: Канада вскоре сделалась новым лучшим другом Трампа.
Китайцы – которых Трамп частенько хаял в ходе предвыборной кампании – прилетели в Мар-а-Лаго на саммит, созванный Кушнером и Киссинджером. (Трампу, который упорно называл китайского лидера “мистером Кси”, пришлось пройти особый инструктаж: президенту втолковали, что уж лучше представить себе, что Си Цзяньпинь – женщина, и называть его “she”
[32].) Китайцы были настроены дружелюбно и явно хотели угодить Трампу. И очень быстро поняли, что на лесть он тоже ответит лестью.
Но больше всего очков набрали саудовцы (которым тоже нередко влетало в ходе трамповской кампании) с их врожденным пониманием семейных тонкостей, церемоний, ритуалов и правил приличия.
Ведомства, отвечавшие за иностранные дела, поддерживали давние и хорошо отлаженные отношения с соперником МИС – наследным принцем Мухаммедом ибн Наифом (МИН). Главные официальные лица в Управлении национальной безопасности и Госдепартаменте забеспокоились, как бы переговоры Кушнера с МИС и их быстро развивающиеся отношения не послали опасный сигнал МИН. И, разумеется, так оно и случилось. Чиновники-международники считали, что Кушнера просто водит за нос какой-то авантюрист, чьи истинные взгляды совершенно никому не известны. А сам Кушнер или наивно полагал, что его никто не дурачит, или – с уверенностью тридцатишестилетнего новичка, на которого вдруг свалилась большая ответственность, – думал, что это и неважно: подружимся с каждым, кто захочет с нами дружить.
План Кушнера/МИС отличался прямотой, обычно чуждой внешней политике: мы – вам, вы – нам. МИС уверял, что сообщит по-настоящему хорошие новости, и его пригласили приехать в Белый дом в марте. (Саудовцы прибыли с большой делегацией, но в Белом доме их принял только ближний круг президента – и саудовцы особо отметили, что Трамп постоянно помыкал Прибусом в ходе встречи.) Несмотря на разницу в возрасте, Трамп и МИС – оба, на свой манер, обаятельные подхалимы и любители нехитрого юмора – быстро нашли общий язык.
Это был пример агрессивной дипломатии. МИС использовал расположение к нему Трампа как часть собственной политической игры у себя в королевстве. А трамповский Белый дом, публично отрицая это, на самом деле позволял ему это делать. Взамен МИС предложил ряд сделок и заявлений, которые совпадут по времени с запланированным визитом президента в Саудовскую Аравию – первой заграничной поездкой Трампа. Таким образом, Трамп тоже заработает очки.
Запланированная еще до увольнения Коми и назначения Мюллера, эта поездка внушала тревогу сотрудникам Госдепартамента. Программа визита – с 19 по 27 мая – была чересчур продолжительной для любого президента, не говоря уж о таком непроверенном и неискушенном. (Сам Трамп, боявшийся перелетов и незнакомых мест, тоже роптал на тяготы предстоявшей поездки.) Но сразу после истории с Коми и Мюллером это событие казалось подарком свыше, верным средством выкрутиться. Самое время было оказаться где-нибудь подальше от Вашингтона и оттуда подавать поводы для сенсаций. Дорожные приключения могли все переменить.
На борту президентского самолета оказалось чуть ли не все Западное крыло, в придачу к сотрудникам Госдепартамента и национальной безопасности: Мелания Трамп, Иванка Трамп, Джаред Кушнер, Райнс Прибус, Стивен Бэннон, Гэри Кон, Дина Пауэлл, Хоуп Хикс, Шон Спайсер, Стивен Миллер, Джо Хагин, Рекс Тиллерсон и Майкл Энтон. Еще с ним летели заместитель пресс-секретаря Сара Хакаби Сандерс, директор по соцсетям президентской администрации Дэн Скавино, личный советник президента по безопасности Кит Шиллер и министр торговли Уилбур Росс. (Над Россом все потешались из-за того, что он никогда не упускает случая пролететься на “борту № 1”. Как выражался Бэннон, “Уилбур – как Зелиг: куда ни повернешься, всюду он”.) Эта поездка и сильная американская делегация являли собой некий параллельный мир и заодно противоядие от назначения Мюллера спецпрокурором.
