Глубокая вражда между приближенными дочери и зятя президента и командой Бэннона отчасти объяснялась уверенностью Джарванки в том, что Бэннон приложил руку ко многим разведывательным сводкам, где упоминались контакты Кушнера с российской стороной. Иными словами, шла уже не внутриполитическая борьба, а битва насмерть. Чтобы Бэннон остался в игре, необходимо было полностью дискредитировать Кушнера – пригвоздить к позорному столбу, начать против него расследование, а возможно, и посадить в тюрьму.
Бэннон, которого все убеждали в том, что против лома – семьи Трампа – нет приема, уже почти не скрывал самодовольной уверенности в том, что сможет их обыграть. Он открыто атаковал Иванку в Овальном кабинете – на глазах у ее собственного отца. “Вы, – сказал он, ткнув в нее пальцем, – чертова лгунья”. Если раньше Иванке удавалось уменьшать влияние Бэннона, то теперь горестные жалобы дочери оставляли Трампа равнодушным: “Я тебя предупреждал, детка, – этот город слезам не верит”.
* * *
Но если Бэннон действительно вернулся, то пока было совсем непонятно, что же это значило. Трамп есть Трамп, поэтому напрашивался вопрос: он реабилитировал Бэннона или, напротив, затаил по отношению к нему еще большую злобу, поскольку Бэннону удалось выжить, несмотря на решение Трампа его уничтожить? На самом деле никто не верил, что президент мог забыть: наоборот, он выжидал, и раздумывал, и смаковал. “Пожалуй, хуже всего, когда он убежден, что ты добился успеха за его счет, – откровенничал Сэм Нанберг, некогда входивший в ближний круг Трампа, а потом выброшенный на обочину. – Если он хоть в какой-то мере сочтет твою победу своим поражением, то пиши пропало”.
В свою очередь Бэннон считал, что его вернули, поскольку в решающий момент его советы оказывались намного лучше, чем рекомендации “гениев”. Увольнение Коми, призванное, по мнению Джарванки, решить все проблемы, по сути дела повлекло за собой целый ряд ужасных последствий.
Сторона Джарванки твердо верила, что Бэннон, в сущности, шантажирует президента. Действия Бэннона сопровождались ядовитыми выплесками праворадикальных интернет-ресурсов. Несмотря на явную одержимость фейковыми новостями, публикуемыми New York Times, Washington Post и CNN, они с большей вероятностью поджидали его в крайне правых изданиях. Хотя он никогда бы не стал обличать Fox, Breitbart и подобные им ресурсы, именно они – гипотетически способные изрыгнуть некую расхожую теорию заговора, согласно которой слабый Трамп продался могущественному истеблишменту, – были потенциально куда опаснее, чем СМИ левого толка.
Кроме того, Бэннон явно пытался исправить бюрократическую оплошность, произошедшую ранее. Если поначалу он был доволен своей ролью мозгового центра операции – уверенный в том, что намного умнее всех остальных (в самом деле, мало кто рисковал бороться с ним за это звание), – а посему не окружал себя дополнительным штатом, то теперь он решил задействовать всех своих подчиненных и приближенных. Его неофициальный отдел коммуникаций – Босси, Левандовски, Джейсон Миллер, Сэм Нанберг (хотя тот и поссорился с самим Трампом) и Александра Прит – образовали вполне себе частную армию, чтобы сливать информацию и обороняться. Более того, если ранее между Бэнноном и Прибусом и пробежала кошка, теперь их свела вместе ненависть к Джареду и Иванке. Таким образом, профессиональный Белый дом сплотился против любительского, семейного Белого дома.
Преимуществом Бэннона в бюрократической сфере было еще и то, что он максимально влиял на обеспечение безопасности и формирование отдела по связям с общественностью, а также на отбор юридических кадров – предполагалось, что все вместе эти люди станут Лэнни Дэвисом обороны Трампа. Не сумев нанять талантливых юристов с отличной репутацией, Бэннон обратил свой взор на одного из давних трамповских адвокатов-беспредельщиков – Марка Касовица. Бэннон и раньше объединялся с Касовицем, когда адвокат разобрался с несколькими почти неразрешимыми проблемами во время предвыборной кампании. В частности, он справился с широким спектром обвинений от постоянно растущего списка женщин, обвинявших Трампа в сексуальных домогательствах и грозивших ему судебными исками.
Тридцать первого мая план обороны Бэннона вступил в силу. С того момента любые разговоры, касающиеся России, Мюллера и сенатского расследования, а также другие правовые вопросы личного порядка целиком и полностью переходили в ведение команды Касовица. Предполагалось – по крайней мере, так Бэннон описывал свой план в частной беседе и к этому призывал своего босса, – что президент не будет заниматься ни одним из этих аспектов. Среди бесчисленных попыток заставить Трампа действовать, как подобает президенту, эта была последней по времени.
Потом Бэннон назначил Марка Коралло, бывшего помощника Карла Роува по связям с общественностью, представителем новой группы обеспечения безопасности. Кроме того, он планировал сделать Босси и Левандовски частью команды кризисного менеджмента. А Касовиц, по наущению Бэннона, пытался еще больше изолировать президента, дав ему следующий принципиальный совет: отправить детей домой.
Да, Бэннон и вправду вернулся. Это была его команда. Его стена окружала президента – та стена, с помощью которой он надеялся не допустить Джарванку к Трампу.
Формальный момент возвращения Бэннона был отмечен значительной вехой. Первого июня, после длительных и жестоких внутренних споров, президент объявил о намерении выйти из Парижского соглашения по климату. Для Бэннона это была сладостная пощечина либеральным устоям – Илон Маск и Боб Айгер немедленно вышли из консультативного совета по вопросам бизнеса при президенте США, – а заодно и подтверждение истинно бэнноновских инстинктов Трампа.
И в то же время именно против этого назначения Иванка Трамп выступала в Белом доме больше всего.
– Гол, – воскликнул Бэннон. – Смерть сучке.
* * *
Едва ли найдется переменная величина в современной политике, приносящая больше вреда, чем настойчивый прокурор. Этот персонаж – из самых непредсказуемых.
Прокурор добивается того, чтобы предмет расследования (само собой разумеется, со всеми вытекающими из него вопросами) постоянно находился в центре внимания прессы. Утверждая свой авторитет в глазах общественности, прокуроры, безусловно, сливают информацию.
Таким образом, каждому представителю все расширяющегося круга был нужен адвокат. Даже косвенная вовлеченность в происходящее могла обойтись в шестизначную сумму; основным же фигурантам пришлось бы заплатить юристам миллионы.
Уже к началу лета на вашингтонском рынке юридических услуг заметно усилился спрос на первоклассных адвокатов по уголовным делам. По мере продвижения расследования Мюллера, сотрудники Белого дома в панике спешили нанять лучшую фирму, опасаясь, что кто-то их опередит и возникнет конфликт.
“Ни слова о России, вообще не могу говорить об этом”, – повторяла по совету своего нового юриста Кэти Уолш, которую уже три месяца как убрали из Белого дома.
Любые интервью или показания, данные следователям, ставили людей в рискованное положение. Более того, каждый новый день в Белом доме был чреват новой опасностью: участие в любой случайной встрече могло еще больше подвести под монастырь.
