— Спасибо, — она улыбнулась такой улыбкой, которая сотворила удивительные вещи с его пахом и животом.
Все, что Тэлон смог сделать — это поклониться, тем более, что в действительности он хотел схватить ее в объятия, отнести в постель и заниматься с ней любовью всю оставшуюся часть дня.
— Я вернусь, — сказала она, идя к выходу.
После того, как она ушла, он наконец позволил себе широко улыбнуться. Определенно, она была чем-то особенным.
Чем-то, что напомнило ему о теплом весеннем дне после суровой зимы. Прошло много времени с тех пор, как кто-то прикасался к нему так, как она. Много времени с тех пор, как кто-то задерживался в его мыслях.
— Тебе она нравится.
Он повернул голову, чтобы посмотреть через плечо на духа, который мерцал за ним.
— Она интересна, — ответил он Кеаре.
Кеара двинулась и остановилась перед ним. На ее бледных щеках лежал призрачный румянец, она находилась на грани этой реальности и соседней.
Его сестра должна была навсегда уйти к месту ее вечного успокоения или повторного перерождения через столетия, но она отказалась оставить его.
И хотя это было ужасно эгоистично, Тэлон был рад ее компании. Особенно в те дни, когда он не мог поддерживать связь с собратьями — Охотниками посредством современных технологий.
Тогда, в прошлом, его изоляция была адской. Он проводил дни в одиночестве, никогда не осмеливаясь позволить какому-нибудь человеку остаться рядом с ним, опасаясь своего проклятия. Никогда не имел смелости обратиться к кому-либо за чем-нибудь.
Единственной поддержкой были нечастые визиты его сестры.
Но каждый раз, когда он смотрел на Кеару, он мучительно вспоминал о том, как подвел ее. Он должен был бы быть в состоянии помочь ей в день ее смерти. Если бы он не был дураком, она прожила бы жизнь, которую заслужила. Жизнь заполнилась бы мужем и детьми.
Вместо этого ее принесли в жертву, потому что он был глупой, высокомерной задницей.
В первый раз, когда она пришла к нему после их гибели, он сильно расстроился. От нее не было никаких обвинений, никакой ненависти, даже при том, что он заслужил это.
Она проявляла к нему только сострадание и любовь.
Я пообещала, что никогда не оставлю тебя одного, мой bràthair. Я не уйду. Я всегда буду здесь с тобой.
За прошедшие столетия ее присутствие было единственным, что удерживало его на земле и позволяло ему жить. Ее дружба и любовь были для него самым дорогим в мире.
Кеара сестринской рукой слегка коснулась ушиба на его правом бедре. Он не мог ощутить это как реальное касание, но этот жест заставил его кожу почувствовать покалывание.
— Это больше не беспокоит тебя?
— Нет. Все хорошо.
— Спирр, — сказала она, произнося его имя на их родном кельтском, — ты знаешь, что должен быть честен со мной, bràthair.
Он потянулся убрать прядь ее светлых волос от щеки, когда вспомнил, что не может коснуться ее.
Он закрыл глаза, когда вспомнил прошлое.
Их клан убил ее как раз перед ее шестнадцатым днем рождения.
Она будет нашей жертвой богам, и они должны простить нас за проступки нашего вождя…
Тэлон сцепил зубы от горя и вины, которая нарастала в нем. Ее смерть была его ошибкой. Он убил ее так же верно, как если бы сам был тем, кто держал нож.
Он прогнал эти мысли и обрел бесчувственность, потому что должен был выполнять свои обязанности.
Я больше не человек и нет никакого прошлого.
Молитва Ашерона всплыла в его мыслях, позволяя ему подавить все.
Теперь было только настоящее и будущее. Его человеческая жизнь осталась далеко позади, он был Темным Охотником, все существование которого должно быть подчинено поиску и уничтожению зла, которое охотилось на людей, не знавших ничего о том, что находится в темноте, подстерегающей их.
— Моя нога, — в отличие от его сердца, — лишь слегка повреждена.
Она встряхнула головой.
— Это небезопасное место для тебя, Спирр. Здесь слишком много света. Мне не нравится, что ты находишься здесь.
— Я знаю. Я уйду, как только смогу.
— Очень хорошо, тогда я пойду, пока ты не нуждаешься во мне.
Она исчезла и оставила его одного. Опять.
Тэлон пристально посмотрел на то место у стойки, где сидела Саншайн, когда он присоединился к ней. Он нахмурился, когда заметил эскиз, который она нарисовала.
Взяв его, он был впечатлен тем, как точно она предала сходство.
Женщина была блестящим художником. Она была способна передать эмоции и мысли даже простейшими линиями. Он никогда не видел ничего похожего.
К сожалению, он не мог оставить это здесь.
Тэлон оторвал страницу и использовал свои способности, чтобы сжечь ее. Темным Охотникам запрещалось позволять запечатлевать себя в той или иной форме. Никому не нужны были доказательства их бессмертия. Подобное свидетельство привело бы к не нужным вопросам и осложнениям.
Ему оставалось только надеяться, что она не нарисует то же самое после его ухода.
Он огляделся вокруг и отметил, что все пространство было завалено картинами в рамах и без них. Пол, длинная доска для рисования и три мольберта были заполнены незаконченными работами.
Пересекая комнату, он направился к ним, чтобы посмотреть. Он потерял счет времени, пока изучал их, а потом нашел еще больше картин, прислоненных к стене в спальне. Саншайн любила работать с яркими цветами, ее мазки на холсте были так легки и нежны, как и сама леди.
Но больше всего его зачаровала ее глиняная посуда. Эти предметы были феерической смесью цветов, их дизайн был совсем несовременен. Она, должно быть, глубоко изучала греческие и кельтские культуры, поскольку смогла воспроизвести предметы доподлинно. Было удивительно, насколько точны они были. Если бы он не знал этого наверняка, то мог бы поклясться, что какой-нибудь Охотник пронес их сквозь время.
Послышался стук в дверь.
Тэлон поставил обратно шар, который рассматривал, на полку рядом с выходом. Потом подошел к двери и открыл ее, чтобы увидеть Кириана и Юлиана, стоявших по другую сторону.
У них обоих отвисла челюсть, когда они разглядели, что он практически голый.
Тэлон быстро захлопнул дверь.
Смех Кириана походил на рев. Тэлон съежился.
— Давай, Тэлли, — дразнил его Кириан из-за двери, — разве ты не хочешь получить свою одежду, свои ключи? О, подожди, как насчет небольшого количества чувства собственного достоинства?
Тэлон открыл дверь, схватил Кириана за рубашку и втащил внутрь.
— Ты — такая задница!
