Эти слова часто приходили к нему теперь вместе с памятью о том, с каким количеством женщин он спал, начиная со дня своей смерти. Женщины, которые не значили для него ничего. Они только предавались с ним разгулу, и предназначались для ослабления его физической тяги.
Он никогда не хотел знать что-нибудь о них.
Никогда по-настоящему не хотел знать другую женщину, кроме своей жены.
Нинья и чудесная любовь, которую она отдала ему, коснулись чего-то у него внутри и подарили ему крылья. Она показала ему вещи, которых он никогда не видел от других.
Доброта.
Поддержка.
Одобрение.
Она смущала его, раздражала его и делала его безумно счастливым.
Когда она умерла, она забрала его с собой. Он выжил, а его сердце — нет.
Оно тоже умерло в тот день.
И он никогда не желал так же узнать женщину снова. До тех пор, пока не почувствовал тепло изящных рук художницы на своей коже.
Простой мысли о Саншайн было достаточно, чтобы заставить почувствовать себя коротышкой-молокососом.
— Убирайся из моей головы, — сказал он сквозь сжатые зубы.
Он не позволит себе снова открыться для такой мучительной боли. Никогда снова он не будет держать в объятиях кого-то дорогого и смотреть на ее смерть.
Никогда.
Он испытал достаточно боли в своей жизни. И больше вынести не смог бы.
Саншайн была для него незнакомкой, таковой и останется. Ему не нужен никто.
И у него не было никого.
Тэлон застыл на месте, когда в его мысли вторгся странный шум, принесенный ветром. Звук был смутно похож на то, как кормится даймон.
Он вытянул из кармана куртки наладонник и включил программу поиска. Эта программа работала на основе выявления следов нейронной активности даймонов, определяемой их особенными способностями, и позволяла точно выявить их присутствие и количество после наступления темноты. Днем, когда даймоны отдыхали, деятельность их мозга была слишком схожа с человеческой, для того, чтобы пытаться найти их.
Но когда солнце садилось…
Их маленькие мозги начинали оживать и излучать сигналы.
Тэлон, хмурясь, глядел на результаты поиска.
Радар не показал ничего и его собственные сенсоры Темного охотника не улавливали присутствия даймонов, но интуиция была сильнее поисковика.
Он направился к темной аллее. И столкнулся с вышедшей оттуда спотыкающейся женщиной. Когда она посмотрела на него, ее глаза были остекленевшими. Маленькая ранка от укуса на шее заживала прямо на глазах, а на воротнике блузки виднелись следы крови.
— С вами все в порядке? — спросил он, поставив ее прямо.
По ее губам скользнула неуловимая и слегка безумная улыбка:
— Я в порядке. Как никогда. — Ковыляющей походкой она пошла прочь и вошла в здание справа.
В этот миг он понял, что произошло.
Охваченный сильной злостью, Тэлон направился по аллее к месту, откуда вышла женщина. Он увидел темную тень и сразу узнал ее хозяина.
— Черт тебя возьми, Зарек. Лучше воздержись от своей дерьмовой кормежки, пока ты в этом городе.
Зарек рукой вытер кровь с губ.
— Или что, Кельт? Ты собираешься ударить меня?
— Я вырву твою глотку.
Зарек рассмеялся над этим:
— И в процессе сам убьешь себя? Ты не способен на это.
— Ты понятия не имеешь, на что я способен. И лучше помолись богу, которому ты поклоняешься, чтобы никогда этого не узнать.
Лицо Зарека приняло дьявольское выражение, и он со смаком облизал губы. Тэлон понял намерение Зарека взбесить его.
Это сработало.
— Я не причинил ей вреда. Через три минуты она не вспомнит ничего. Они никогда не вспоминают.
Тэлон бросился на него и попытался схватить, но тот отбросил его руку.
— Я бы попросил тебя не прикасаться ко мне, Кельт. Никто не касается меня. Никогда.
Тэлон проигнорировал его предупреждение:
— Ты поклялся, как и все мы. Я не потерплю, чтобы ты охотился на невинных в моем городе.
— О-о-о, — выдохнул Зарек, — как избито, мой маленький партнер. Хочешь сказать, чтобы я убрался с восходом, или еще лучше, что этот город слишком мал для нас двоих?
— Какие-то проблемы?
Зарек попытался пройти мимо него.
Не желая позволить ему охотиться на кого-то еще, Тэлон толкнул его к стене. Его собственная спина так запульсировала от боли, как будто это его ударили о стену, но это его не заботило.
Он не собирался предоставлять свободу действий Зареку в отношении ни в чем не повинных людей.
Глаза Зарека вспыхнули ненавистью.
— Отпусти меня, Кельт, или я оторву тебе руку. И знаешь что? Меня не волнует, потеряю ли я обе своих в процессе. В этом наше различие. Боль — мой друг и союзник. А ты боишься ее.
— Как и преисподнюю, которую я тебе устрою.
Зарек отпихнул Тэлона далеко от себя.
— Тогда где она? Хм? Ты спрятал свою боль в ту ночь, когда оставил свою деревню в пожарах.
Тэлон замер от этих слов, задаваясь вопросом, как Зарек узнал об этом, но гнев возобладал при мысли, что тот посмел судить его:
— По крайней мере, я не валяюсь в грязи, как ты.
— Похоже, что я валяюсь? Я развлекался с нею, пока ты не появился. — Он снова облизнул губы, как будто смаковал еду.
— Ты должен как-нибудь попробовать это, Кельт. Нет ничего похожего на вкус человеческой крови. Ты когда-нибудь задавался вопросом, почему даймоны пьют ее, прежде чем забрать душу? Почему они просто не уничтожают человека по-быстрому? Потому что это — лучше, чем секс. Ты знаешь о том, что можно смотреть прямо в их мысли, когда ты пьешь их кровь? Чувствовать их эмоции? На мгновение ты по-настоящему соединяешься с их жизненной силой. И это чертовски опьяняет.
Тэлон впился в него взглядом:
— Ник прав. Ты психопат.
— Правильнее будет — социопат, и да, я такой. Но я, по крайней мере, не заблуждаюсь на свой счет.
— В смысле?
Зарек пожал плечами:
— Засунь себе подальше свое «в смысле».
Этот человек внушал отвращение. Он был невыносим.
— Почему ты заставляешь ненавидеть себя?
Зарек фыркнул.
— Что? Ты теперь хочешь стать моим другом, Кельт? Если я исправлюсь, ты будешь моим приятелем?
— Ты — настоящая задница.
— Да, но я знаю, кто я есть. А ты знаешь, кто ты — Темный Охотник, друид или плейбой? Ты потерял себя давным-давно в черной дыре, где похоронил ту часть себя, которая делала тебя когда-то человеком.
