Эш издал низкое горловое рычание, поскольку боролся с желанием швырнуть Зарека о стену.
— Не провоцируй меня, Зэт. Я — единственный, кто стоит между тобой и существованием после смерти, таким ужасным, что тебе и не представить.
— Тогда вперед. Убей меня. Думаешь, мне не наплевать?
Нет, Ашерон так не думал. Зарек родился с желанием умереть. И как смертный человек, и как Темный Охотник. Но Эш никогда снова не убьет Темного Охотника и не отправит его в агонию Шейдома. Он знал из первых рук ужасы такого существования.
— Сбрей бороду, вынь из уха серьгу и спрячь свои проклятые когти. Если будешь умницей, то не попадешься копам.
— Это приказ?
Эш применил свои силы, чтобы оторвать Зарека от пола, и резко прижал его к потолку.
— Прекрати испытывать судьбу, мальчик. Иначе я тебя прикончу.
— Ты никогда не думал пойти работать в Диснейленд? Люди расплачивались бы целым состоянием за такой аттракцион, — засмеялся Зарек.
Эш зарычал громче, обнажив клыки от такой его наглости.
Было по-настоящему трудно запугать человека, не имеющего в своей жизни ничего, что имело бы для него значение. Дискуссия с Зареком заставила его почувствовать себя родителем ребенка, который не поддается воспитанию.
Эш опустил его на пол прежде, чем уступил искушению придушить.
Зарек прищурился, как только его ноги коснулись пола. Он хладнокровно прошел к своей сумке и достал пачку сигарет.
Дернуло же его дразнить Атланта. Тот мог убить его в одно мгновение, если бы захотел. Впрочем, у Ашерона еще сохранилась человечность. Он проявлял сострадание к другим, а Зарек не обладал подобной слабостью. Не было никого, кому было бы не наплевать на него, так почему сейчас он должен заботиться о ком-то?
Он прикурил сигарету. Ашерон повернулся, чтобы уйти.
— Тэлон патрулирует улицы вокруг канала, и я хочу, чтобы ты проверил территорию от площади Джексона до Эспланады.
Зарек выпустил дым.
— Что-нибудь еще?
— Сдерживай себя, Зэт. Во имя любви к Зевсу, сдерживай.
Зарек глубоко затянулся сигаретой, и Ашерон, не касаясь, открыл дверь и вышел из дома.
Держа сигарету зубами, Зарек запустил руки в свои взъерошенные темные волосы.
Сдерживаться.
Его почти рассмешил этот приказ.
Не его вина, что неприятности всегда искали его. И он никогда не убегал от чего бы то ни было. Давным-давно он научился принимать удары и боль.
Зубы сжались при воспоминании о прошлой ночи. Он увидел даймонов, когда они шли к чердаку Саншайн. Слышал их разговор о том, что они намеревались причинить ей вред. И он последовал за ними, пока не появился шанс сразиться без свидетелей.
Следующее, что он помнит, это четыре пулевых ранения в боку и коп, кричащий ему команду «стоять».
Сначала Зарек хотел позволить им арестовать себя, а потом вызвать Ника, чтобы тот вытащил его. Но когда один из копов приложился дубинкой по его спине, все благие намерения пошли к черту.
Дни, когда он был мальчиком для битья, закончились.
Никто никогда не посмеет коснуться его снова.
Саншайн сидела у хижины, работая над картиной, заказанной ей Камероном Скоттом. Пока Тэлон спал, она в течение многих часов пыталась понять, почему находится все еще здесь, с ним, на его болоте. Почему приехала сюда вчера вечером, когда должна была пойти к брату.
Явившееся ей откровение об их прошлой жизни, где они были вместе, сильно взволновало ее.
Там она была его покорной, в стиле Джун Кливер
[32]
, женой…
Саншайн не хотела быть чьей-то женой.
Никогда больше.
Брак для женщины был проигрышным предприятием. Ее бывший муж хорошо научил ее тому, что жена нужна лишь для того, чтобы обеспечить секс по сигналу.
Джерри Гэйн был художником, как и она. Казалось, он прекрасно подходил ей. Они познакомились в художественной школе, и она влюбилась в его угрюмый, таинственный готский шик.
В той жизни она фанатично любила мужа и не могла прожить без него ни дня. Считала, что им хорошо вместе, как двум горошинам в одном стручке, и что так будет всегда, всю оставшуюся жизнь. Она предполагала, что Джерри поймет ее потребность творить, что будет уважать ее и обеспечит необходимое пространство, чтобы развивать художественный талант.
А Джерри хотел только, чтобы она взяла на себя заботу о нем, пока он будет расти как художник. Ее же нужды и желания всегда оставались на заднем плане.
Их брак продлился два года, четыре месяца и двадцать два дня.
Не все в их браке было плохо. Какая-то ее часть продолжала любить бывшего мужа. Ей нравилось иметь компанию и человека, с которым можно разделить жизнь. Но она не хотела возврата к тому, чтобы снова отвечать за то, куда делись его носки — она едва могла вспомнить, куда положила свои. Не хотела бросать работу над своими проектами и собираться в магазин, потому что кто-то забыл купить яйца, необходимые для его самодельных красок.
Это ее планы всегда менялись. Это ее работы могли подождать.
Джерри никогда не делал ей уступок.
Саншайн не желала снова потерять себя в мужчине. Она хотела свою собственную жизнь. И свою собственную карьеру.
Тэлон был замечательным парнем, но он ошеломил ее натурой, слишком похожей на нее. Одиночка, ценящий уединение. Сейчас они пока вместе, но Саншайн была уверена, в том что они несовместимы.
Ей нравилось вставать и рисовать в свете дня. Тэлон бодрствовал всю ночь напролет. Она любила тофу и гранолу. Он любил вредную для здоровья пищу и кофе.
У нее с Джерри были одинаковые вкусы, и посмотрите, что из этого получилось. С Тэлоном не было даже этого, что не сулило ничего хорошего их отношениям.
Нет, она должна вернуться к своей жизни.
Как только он проснется, и они перекусят, она попросит отвезти ее домой.
Тэлон вздохнул во сне. Прошло так много времени с тех пор, как он последний раз видел во сне свою жену. Он не смел. Мысли о Нинье всегда разрывали ему сердце.
Но сегодня она была с ним там. Там, в его снах, где они могли быть вместе.
Он видел, как она сидит перед очагом, видел ее живот с его ребенком внутри, и как она шьет одежду для их малыша. Даже после пяти лет брака и целой жизни дружбы она была способна волновать его кровь и наполнять сердце любовью.
