Когда я вышел к бассейну, то увидел Эвелин, сидящую в кресле возле зонтика, и надувной матрас, на который прежде не обратил внимания. Девушка уже надела свой белый в красный горошек купальник, кстати, выглядевший довольно консервативно, без всяких там ажурностей и микроскопических полосочек. Вот и хорошо, а то у меня что-то нервы стали сдавать после экстремальных приключений. Посмотрел на запад – да, солнце вот-вот скроется за вершинам деревьев, так что обгореть не успею. Бухнувшись в бассейн, я недолго поплескался и вылез, сразу же растянувшись на замечательно пружинящем надувном матрасе. Как здорово все-таки! Матрас не такой, на котором по бассейну плавают, а более основательный, раза в два пошире. Смотрю на сидящую в кресле Эву, наслаждаясь красивым видом, но почти сразу глаза закрываются, и я вырубаюсь от усталости. «Укатали сивку крутые горки…» Смутно слышу приглушенный разговор, затем чьи-то руки начинают нежно гладить меня по спине, но тут уже засыпаю окончательно.
Разбудили меня почти через два часа, когда солнце уже заметно снизилось и скоро должны были наступить сумерки.
– Вставай, ужин проспишь! – Меня ласково, но настойчиво теребят за руку. Кто там? А, это Джинджер…
– Я уже проснулся. Ну почти совсем, да… Сейчас… – Что-то глаза с трудом открываются.
– Иди, надень что-нибудь приличное, Эва вместе с нами ужинает.
– Угу…
Она неожиданно щиплет меня пониже спины.
– Ай!.. Ты что?..
– Проверяю, не появились ли там у тебя трудовые мозоли.
– Ну и шуточки у вас, красавица!.. Все, не надо меня больше щипать, уже иду…
Со скрипом поднявшись на ноги, подхожу к бассейну и плещу водой себе в лицо. Уфф, вроде полегчало. Теперь можно и переодеться, только вот смокинга от меня не ждите, хорошо?
На кухню я вошел, переодевшись в джинсы и черную футболку. Ужин не торжественный, в конце концов, сойдет и так. Дамы уже сидели за накрытым столом – о, даже немного накраситься успели?
– Милые дамы, – обратился я к ним. – Хочу подарить вам маленькие сувениры из далеких краев.
С этими словами я протянул им по небольшой коробочке, каждая была обвязана ленточкой. Гы-ы-ы, когда они открыли подарки, выражение их лиц было достойно запечатления для истории. В коробках были матрешки!.. Для Джинджер я выбрал матрешку чуть побольше, для Эвелин – чуть поменьше, и с более детским, что ли, выражением нарисованного лица.
– А я уже видела такое, только не помню, как называется… – пытается сообразить Эва.
– Это ма-трьё-шкаа? – утвердительно-вопросительно сказала Джинджер.
– Да, именно матрешка. Вот решил привезти хоть что-нибудь, только времени по магазинам бегать почти не было. Да вы попробуйте их открыть…
Они начали открывать матрешек и доставать «семейство», в результате на столе с обеих сторон выстроились шеренги по росту.
– Первой матрешкой считается фигурка добродушного лысого старика, привезенная с японского острова. Но сами японцы утверждают, что такую игрушку первым выточил неизвестный русский монах.
– А почему она так называется? – Эва любопытствует, как всегда.
– Раньше имя «Матрена» было очень распространенным, считается, что оно происходит от латинского Mater – «мать». Это имя ассоциировалось с матерью семейства, обладающей хорошим здоровьем.
(Про «дородную фигуру» я им рассказывать не стал, мало ли как они меня поймут, хе-хе…)
– Здорово!..
Выдержав театральную паузу, я сказал:
– А вы еще в коробках посмотрите, внимательно!..
Они практически одновременно вытащили из коробочек что-то, лежавшее на дне и завернутое в бумагу, развернули и ахнули – это оказались цепочки-браслетики, надеваемые на запястье, у Джинджер – с небольшими рубинчиками, у Эвы – с изумрудами. Цепочки были тонкие, но смотрелись очень хорошо.
– Нравится? – спрашиваю у них.
– Очень!.. – И они по очереди целуют меня в щечку.
Внимательно смотрю на Джинджер – как она отреагировала на то, что подарки для них одинаковые. Вроде все нормально, по крайней мере, пока… Эвелин вообще забыла об окружающем мире, нацепив цепочку на руку и любуясь ею. Джин смотрит на нее и улыбается по-доброму, как на младшую сестру, что ли. Но свою цепочку она тоже сразу надела на руку, кстати.
– Теперь можно и начинать ужин! – пришлось провозгласить мне. А то девочки на радостях про него почти забыли, а я днем толком и не обедал…
Почти весь ужин мы шутили и смеялись, в интонациях Эвелин и Джинджер чувствовалась искренняя радость от моего возвращения в целом виде. Интересно, они ведь не притворяются, я это хорошо ощущаю. И между собой болтают уже как лучшие подруги… Все-таки что тут произошло во время моего отсутствия? Ладно, со временем узнаю, сейчас не хочу ни о чем их расспрашивать, вечер удался, не буду его портить…
Когда стали приближаться сумерки, Эва засобиралась в «Танцующие звезды», и правильно – нечего красивой девушке по темноте кататься. Я предложил было ее проводить на своей машине, но она замахала руками – сиди, отдыхай, ехать всего минут десять, и то если двигаться со скоростью пешехода. Я заметил благодарный взгляд, который ей отправила Джинджер – ну да, ее можно понять, не хочется никуда отпускать только что приехавшего… Кого, кстати? Она ведь все время как-то переносит на потом решение столь важного вопроса, как официальная регистрация моих с ней, или «наших», отношений, только вот почему?.. Боится чего-то или не уверена во мне?..
Машина Эвелин скрылась за кустами зеленой изгороди, напоследок мазнув светом фар по окружавшим двор зарослям, Джинджер взяла меня за руку, и мы подошли к стоявшему под навесом ее «Гелендвагену». Затем она неожиданно оперлась ногой о бампер и влезла на капот, основательно усевшись на нем.
– Джин, ты что, вдруг погнется!..
– Не бойся, тут железо толстое…
Ну если так… Я подошел к ней вплотную, обнял и прижал к себе, ее голова оказалась чуть выше моей. А мне так даже больше нравится, если честно… Она чуть наклонилась вперед, и ее длинные волосы тут же закрыли сумерки окружающего мира пахнущей горьковатыми травами пеленой.
– Милая, как хорошо, что ты у меня есть… – тихо прошептал я, но она все услышала:
– Ты вернулся… Смерть снова ходила рядом, стояла за спиной, но ты вернулся… Теперь можно…
(Подождите, что она имела в виду под этим «теперь можно»?..)
– Хочешь, я тебе стихи прочитаю? А то я вдруг понял, что так мало говорил о том, что чувствую…
– «Вперед, Макдуф!..»
[13] – тихо засмеялась она.
Приблизившись к ее уху практически вплотную, тихо шепчу:
Я развернул бы шелк, слетевший с неба,
Расшитый золотом и серебром луны,
Тенями дня и ночи, утреннего света,
Заката сумраком и сполохом зари.
Такой бы шелк-мечту стелил перед тобой на землю,
Но я – бедняк, и эти грезы тают, словно дым.
Прошу тебя, ставь ноги осторожней —
Ведь ты ступаешь по мечтам моим…
[14]Неожиданно она наклоняется и начинает целовать меня до боли в губах, чувствительно впиваясь ногтями мне в плечи и спину, но я не возмущаюсь, ласкаю все, до чего только могу дотянуться. Наконец Джинджер решает перевести дыхание и ослабляет свои объятия, откидывается на капот машины, тяжело дыша. Я продолжаю нежно поглаживать ее, слышу тихий шепот «Пожалуйста, пожалуйста…», и она снова прижимается ко мне. Милая, для тебя – все что угодно!..
