— Ваши волосы, — повторила она. — Мне интересно, какого они цвета.
— Зачем это вам? — воинственно поинтересовался он.
Она пожала плечами:
— Просто любопытно. Я почти все время одна, мне бывает скучно. Хотя я плохо помню, как выглядят цвета, но стараюсь их себе представить. Хлоя, моя сестра, принесла мне недавно книгу, где говорится, что цвет можно узнать на ощупь. У каждого цвета — своя поверхность. Например, красный — горячий и шершавый.
Зарек бросил на нее хмурый взгляд. Что за странные фантазии! Впрочем, сам он слишком много времени провел в одиночестве — и прекрасно понимал всепоглощающее желание говорить о чем угодно и с любым, кто случайно оказался с тобой рядом.
— Черные.
— Так я и думала.
— Правда? — спросил он прежде, чем успел себя остановить.
Девушка кивнула. Она обошла кровать и приблизилась к нему вплотную — так близко, что тела их почти соприкоснулись. Странно, но ему вдруг захотелось до нее дотронуться. Проверить, так ли нежна ее кожа на ощупь, какой кажется? Боги, какая же она красавица!
Стройное и гибкое тело, маленькая грудь, которую так хочется обхватить ладонью… Много дней прошло с тех пор, как он в последний раз был с женщиной. И целая вечность — с тех пор, как стоял так близко от смертного и не вкушал его крови.
Казалось, он уже чувствует ее сладкий вкус. Ощущает губами ее сердцебиение, впивает ее чувства и эмоции — и они заполняют то место в его сердце, где давно уже не осталось ничего, кроме боли и равнодушия ко всему.
Пить кровь смертных Охотникам запрещено, однако это единственное, что еще приносит ему радость. Единственное, что позволяет хоть на несколько мгновений забыть о боли, вспомнить, что значит любить, надеяться, мечтать…
Только в эти мгновения он ощущает себя человеком.
Вот и сейчас он больше всего на свете хотел ощутить себя человеком!
И ощутить ее.
— Волосы у вас мягкие и шелковистые, — негромко произнесла она, — словно черный бархат.
От этих слов его естество напряглось, снедаемое желанием.
Мягкие. Шелковистые.
Эти слова заставили его вообразить, как она обвивает его ногами. Представить нежную, неповторимо женственную кожу ее бедер и ягодиц. Словно наяву, ощутить, как содрогнется ее тело, когда он ворвется в нее.
Дыхание его участилось. Он ясно представил себе, как срывает с нее тесно облегающие потертые джинсы, разводит в стороны ее длинные ноги, протянув руку, нащупывает в завитках светлых волос ее лоно, ласкает и гладит его, пока она не начнет стонать и выгибаться под ним, заливая его пальцы своими соками.
А потом он уложит ее на огромную кровать, войдет в ее теплую, влажную глубину — и они оба вознесутся на вершину блаженства.
Он уже почти чувствовал ее поцелуи.
Ее нежные руки, жадно ощупывающие его тело…
И в этот миг она потянулась к нему.
Не в силах шевельнуться, Зарек молча следил, как она кладет руку ему на плечо. Ее запах — смешанный запах роз, смолистых дров в камине и женского тела — поразил его с неведомой прежде силой. Хотелось склониться над ней, уткнуться носом в ее сливочную кожу и вдыхать, вдыхать этот сладостный аромат.
Сам того не замечая, он приоткрыл губы и обнажил клыки.
Какая разница? Все равно она ничего не видит!
Он не мог понять, чего жаждет сильнее — ее крови или ее тела.
— А вы выше, чем я думала. — Она осторожно провела рукой по его мощному бицепсу. От этого прикосновения по его телу пробежали мурашки, а мужское орудие возбудилось еще сильнее.
Он хочет ее. Безумно хочет.
Вонзить клыки…
Из угла предостерегающе зарычал волк.
Зарек не слышал — он не отрывал от девушки глаз.
Обычно он занимался сексом быстро, яростно и грубо. Брал женщину сзади, по-звериному, не позволяя ей ни смотреть себе в лицо, ни к себе прикасаться. И исчезал, едва насытив свой телесный голод.
Но этой незнакомкой он предпочел бы овладеть иначе, лицом к лицу. Ночь напролет заниматься с ней любовью, чувствуя кожей ее дыхание, пить ее жизненную силу…
Она провела ладонью по его руке от плеча до запястья. Зарек не понимал, почему не отстраняется. Он не мог пошевельнуться, не мог сдвинуться с места.
Как будто она зачаровала его своим прикосновением.
Чресла его ныли от желания. Можно подумать, она нарочно его возбуждает!
Но он понимал: ее прикосновения невинны. Она просто хочет его «увидеть». В этом нет ничего эротического.
По крайней мере с ее стороны.
Наконец Зарек пришел в себя и нашел в себе силы отойти от красавицы подальше, почти в другой конец спальни.
Иначе нельзя.
Еще минута — и он сорвет с нее одежду и бросит на постель, словно пленницу, отданную на милость победителя.
Но на милость Зарека ей надеяться не стоит. Милосердием он никогда не отличался.
Девушка опустила руку и застыла в неподвижности, словно ожидала, что теперь в ответ он прикоснется к ней.
Ни за что! Одно прикосновение — и зверь в его теле вырвется из клетки.
— Как вас зовут? — спросил он прежде, чем успел себя остановить.
Она светло улыбнулась — от этой улыбки внутри у него что-то болезненно екнуло.
— Астрид. А вас?
— Зарек.
Улыбка ее стала шире.
— Так вы действительно грек! Я так и подумала, по акценту.
Волк сел у ее ног и, угрожающе оскалив клыки, уставился на Зарека.
Тот уже начинал ненавидеть эту зверюгу.
— Зарек, вам что-нибудь от меня нужно?
«О да! Раздевайся, прыгай в постель — и я покажу, что мне от тебя нужно!»
От этой мысли он тяжело сглотнул, отчаянно борясь со своими желаниями. Звук собственного имени из ее уст пробудил в нем почти нестерпимую страсть.
Все тело его напряглось так, словно она ласкала его мужское естество.
И не только руками, но и губами… языком…
Да что с ним такое? За ним убийцы гонятся — а он думает только о сексе!
Ну и кретин!
— Нет, спасибо, — ответил он. — Ничего.
Но желудок его, как видно, был иного мнения — он вдруг громко заурчал, выдав своего хозяина.
— Мне кажется, вам стоило бы поесть.
По совести сказать, он и вправду умирал от голода; однако сейчас все мысли и заботы его поглощал иной голод, который не удовлетворить пищей.
— Да… да, наверное.
— Пойдемте со мной, — проговорила она. — Хоть я и ничего не вижу, но готовить умею. Обещаю, что вас не отравлю.
