— Я смотрю, вы и в самом деле непривередливы!
— Точно, — хрипловато ответил он.
«Не нравится мне, как он на тебя смотрит!» — прозвучал у нее в мозгу голос Саши.
Астрид подняла бровь.
«Тебе вечно не нравится, как на меня смотрят мужчины!»
Волк фыркнул.
«Он просто глаз от тебя не отрывает, Астрид! Вот и сейчас смотрит на тебя. Наклонил голову, но я вижу в его глазах похоть. Смотрит так, как будто ты уже лежишь под ним. Я не доверяю ему, Астрид, и не доверяю этому его взгляду. Может, мне все-таки его укусить?»
Одни боги знают почему, но мысль о том, что Зарек смотрит на нее с желанием во взоре, обдала Астрид жаром, и внутри у нее что-то затрепетало.
«Нет, Саша. Веди себя прилично».
«Да не хочу я вести себя прилично! Все мои инстинкты сигнализируют о том, что его надо укусить! Если ты хоть немного веришь моему звериному чутью, — пожалуйста, дай мне перегрызть ему горло, а потом уберемся наконец из этой заполярной дыры!»
Она покачала головой.
«Саша, мы его еще совсем не знаем! Что, если бы много веков назад Лepa, едва взглянув на тебя, признала бы тебя виновным?»
«Значит, ты снова веришь в добро?»
Астрид задумалась. Нет, в добро она давно уже не верит. Скорее всего, Зарек заслужил смерть. Если хотя бы половина того, что о нем рассказывают, — правда.
Однако из головы у нее не выходили слова Ашерона.
«Я многим обязана Ашерону. И не собираюсь отделываться от его просьбы за десять минут».
Саша упрямо заворчал.
Астрид поставила перед Зареком чашку чая.
— Чай с розмарином. Вы такой любите?
— Мне все равно.
Он взял чашку, и его сильные пальцы скользнули по ее ладони.
Астрид с трудом совладала с собой, чтобы не отшатнуться и ничем не выдать своего волнения. На миг она ощутила его чувства, как свои, — его горячее желание, его неутолимый голод.
И это ее всерьез напугало. Похоже, этот человек в самом деле обладает силой, сравнимой с силой богов.
Он и вправду может сделать с ней все, что захочет…
Надо его отвлечь.
Да и себя тоже.
— Так что же с вами произошло? — поинтересовалась она.
Это тоже была проверка: что и как он ей расскажет? Нарушит ли Кодекс Молчания?
— Ничего, — коротко ответил он.
— Не хотелось бы мне встретиться на узкой дорожке с этим «ничем»!
Он со стуком поставил чашку на стол. И промолчал.
— Наверное, вам стоит быть осторожнее, — продолжила она.
— Поверьте, леди, если кому здесь и стоит быть осторожнее, то не мне! — Эти слова, произнесенные его низким, угрюмым голосом, прозвучали как-то особенно зловеще.
— Вы мне угрожаете? — спросила она.
И снова он промолчал. Этот человек — просто чемпион по умению не давать ответы на вопросы!
Она попробовала зайти с другой стороны.
— У вас есть родные или близкие? Может быть, позвонить им, сообщить, что с вами все в порядке?
— Нет, — коротко ответил он.
Астрид кивнула. Все правильно: после изгнания Зареку запретили пользоваться услугами личного Оруженосца.
Она не могла себе представить, как он прожил здесь девять веков. В ледяной пустыне. В полном одиночестве.
Ведь, когда началось его изгнание, — здесь жила только горстка дикарей.
Сама она прожила здесь всего несколько дней — и уже тосковала и мечтала поскорее вернуться домой. А ведь она не одна: мать и сестры помогли ей здесь обустроиться, и потом, рядом с ней Саша.
Зарека же полностью лишили всякого общества.
У других Темных Охотников есть товарищи, есть Оруженосцы, — он же был обречен проводить вечность в одиночестве.
Совсем один.
Невозможно себе представить, как он жил все эти столетия — день за днем, в борьбе за тягостное, бессмысленное существование, без надежды на прощение, даже на отдых.
Кто не обезумеет от такой жизни?!
Хотя, разумеется, это его не оправдывает. Как сказал он сам несколько минут назад, у всех нас свои проблемы.
Закончив есть, Зарек молча отнес посуду в раковину, вымыл ее, вытер и поставил на кухонный стол.
— Вам не обязательно было мыть посуду, я сама… — запоздало попыталась остановить его Астрид.
— Привычка, — бросил он, вытирая руки кухонным полотенцем.
— Вы, наверное, тоже живете один?
— Да.
И тут она снова приблизилась к нему. Подошла вплотную, вторгаясь в его личное пространство. Он разрывался между желаниями остаться рядом с ней — или отпрянуть в сторону, а ее отпугнуть какой-нибудь резкостью.
И выбрал второе:
— Послушайте, вы не можете держаться от меня подальше?
— Вас беспокоит, когда я подхожу к вам близко?
Еще как беспокоит! Когда она стоит рядом, вот так, Зарек начинает забывать о том, кто он такой. Ему кажется, что он — снова человек… что он может быть таким же, как все…
Но это невозможно.
Это не для него. Он никогда не был нормальным человеком — и не будет.
— Вы чертовски правы, — проговорил он низким, угрожающим голосом. — Не люблю, когда кто-то трется рядом.
— Почему?
— А это, леди, не ваше собачье дело! — рявкнул он. — Просто не люблю, когда ко мне подходят близко, и терпеть не могу, когда меня трогают руками! Так что держитесь от меня подальше, если не хотите, чтобы вам попало!
Волк снова зарычал на него: теперь в его рыке ясно слышалась угроза.
— А ты, Тузик, заткни свою вонючую пасть! — рявкнул Зарек. — Еще что-нибудь от тебя услышу — и сегодня на ужин буду есть волчатину!
— Саша, иди ко мне!
Волк немедленно повиновался — подошел к хозяйке и сел у ее ног.
— Мне жаль, что мы вас так раздражаем, — проговорила Астрид. — Но, поскольку все мы заперты в этом доме по меньшей мере на несколько часов, думаю, вам стоит сделать над собой усилие и хотя бы это время быть более общительным. Или как минимум вежливым.
Может, она и права. Проблема в том, что не знает он, как это — быть общительным. Или даже вежливым. С ним никто и никогда не разговаривал — ни в его смертной жизни, ни в жизни Темного Охотника.
Даже в Интернете, на закрытом сайте Темных Охотников, появившемся лет десять назад, он оказался изгоем. Охотники-модераторы, возмущенные тем, что изгнанник посмел там появиться, объявили, что условия его наказания запрещают разговоры с кем бы то ни было — неважно, лицом к лицу, по телефону или через Интернет.
