По тону его голоса она поняла, что это известно ему не понаслышке.
– Ты голодал?
– Съешь это, и я отвечу.
– Я не ребенок.
– Поверь, я знаю. – Он покачал перед ней вилкой.
Она покачала головой в ответ на его серьезную игру и открыла рот.
Он осторожно отправил туда вилку, и она сомкнула вокруг нее губы.
Пока Брайд жевала, он снова накрутил на вилку пасту.
– Да, мне приходилось голодать. Мои родители не кормили меня и не заботились обо мне так, как твои. Как только мужчина становится достаточно взрослым, его выгоняют. Он или учится…хм… выживать или умирает.
У Вэйна сжалось сердце, когда он вспомнил свою юность. Боль и постоянное чувство голода. В первый год самостоятельной жизни он был на краю голодной смерти столько раз, что сбился со счета. До прихода зрелости он был просто волчонком, и вдруг, в одночасье превратился в человека. Магические способности были для него в новинку, и в тот момент, когда он внезапно поменял форму, ему просто необходимо было оставаться волком.
Жить, как человек он не привык, поэтому не мог выслеживать и убивать добычу. Его атаковали незнакомые чувства и эмоции, чуждые волкам. И что хуже всего, притупилось чувственное восприятие. Днем люди видели лучше, но не могли слышать так же четко, двигаться так же быстро, или учуять вокруг себя запах своих врагов. Они не обладали физической силой, позволяющей голыми руками сражаться с другими хищниками за еду и свою безопасность.
И убивать с легкостью они тоже не могли. Когда проливалась кровь, их охватывали вина и ужас.
Однако, как писал Дарвин, выживают только сильнейшие, и Вэйн научился выживать. В конце концов. Он научился принимать удары и укусы, противостоять мучительной боли от полученных ран.
В конце первого года своей взрослой жизни он вернулся в стаю – грозный и способный контролировать себя. Человек, знающий, что значит быть волком. Человек, который полностью управлял той своей частью, которую ненавидел.
Он вернулся домой, обладая таким могуществом, о котором любой из них мог только мечтать.
Однако он не смог бы этого достичь, если бы Фанг не спас его. В самом начале именно Фанг убивал за них обоих, чтобы они могли есть. Фанг защищал его и присматривал за ним, в то время как Вэйн заново учился простейшим вещам. Фанг остался рядом, когда другие его бросили.
Именно поэтому теперь он оберегал брата, и цена не имела значения.
– Должно быть, это нелегко, – произнесла Брайд, вернув его обратно в настоящее. К ней.
Вэйн скормил ей еще одну порцию.
– Ко всему привыкаешь.
Она смотрела на него так, будто понимала его настроение.
– Удивительно, что мы вообще можем привыкнуть к этому, правда?
– Что ты имеешь в виду?
– То, что иногда мы позволяем другим людям обращаться с нами незаслуженно потому, что очень хотим, чтобы нас любили и принимали, и делаем для этого все. Больно, когда понимаешь, что независимо от того, сколько бы ты ни пытался, сколько бы ты ни хотел, они не любят и не принимают тебя таким, какой ты есть. Тогда ты ненавидишь то время, которое потратил на попытки понравиться им, и начинаешь сомневаться: неужели ты настолько отвратителен, что они не в состоянии хотя бы притвориться, что любят тебя.
Когда он услышал ее слова и разглядел блеск боли в янтарных глазах, его охватила ярость.
– Тэйлор – дурак.
Слова прозвучали с такой искренностью и злостью, что у Брайд широко раскрылись глаза.
Вэйн отложил вилку в сторону и ладонями обнял ее лицо. В течении нескольких мгновений он изучал его, пальцами лаская кожу.
– Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел. И в тебе нет ничего, что я хотел бы изменить.
Конечно, было очень приятно услышать то, что он сказал, но она ни на одну минуту не обманывала себя. Она всегда была маленькой толстушкой, которая не хотела носить купальник на публике. Той, что притворялась, будто у нее месячные, не желая, чтобы ее дразнили из-за веса.
Сколько раз она наблюдала за тощими маленькими потаскушками, приходившими к ней в магазин и примерявшими облегающие платья, которые она продавала, но сама никогда не носила.
Она мечтала хотя бы разок надеть один из наиболее возмутительных нарядов Табиты и не видеть, как взгляд парня убегает от нее через секунду в поисках кого-то другого, более очаровательного.
– Продолжай говорить так же, Вэйн, и я не выпущу тебя отсюда.
– Продолжай смотреть на меня так же, и я тебе позволю это.
От этих слов она затрепетала.
– Ты слишком хорош, чтобы быть настоящим. Голос в глубине моего сознания продолжает твердить мне, чтобы я бежала, пока не стало слишком поздно. Ты серийный убийца, да?
Он мигнул и нахмурился:
– Что?
– Ты как тот парень из «Молчания ягнят». Ну, тот, который делает женские костюмы, и который так очарователен, что легко может соблазнить и похитить женщину из-за ее кожи.
Он был в ужасе от ее слов, даже оскорблен. Что означало, что он или невинен или великолепный актер.
– Ты собираешься толкнуть меня в яму голой и насквозь пропитать детским лосьоном, так?
Он захохотал:
– Ты живешь в Новом Орлеане, где нельзя выкопать даже могилу. Так что расскажи мне, где я найду эту яму?
– Это какая-нибудь канава.
– Едва ли такое место скроешь.
– Но это возможно, – настаивала она.
Он покачал головой.
– Ты не собираешься сдаваться, не так ли?
– Послушай, я – реалист, и мне только что разбили сердце. Я не хочу сейчас ни с кем связываться. Ты был ко мне очень добр, и я не знаю, почему. Подобные вещи не случаются в реальной жизни. Принц Очарование не приходит на помощь постоянно. Большую часть времени он слишком занят долбанной безупречной Золушкой и ее малюсенькой совершенной ножкой, чтобы замечать остальных.
Она могла бы поклясться, что он разозлился на нее.
Вздохнув, мужчина потянулся к стакану.
Брайд нахмурилась, мельком увидев его ладонь и странную отметину на ней. Которой вчера не было, иначе она заметила бы.
Ее сердце остановилось.
Потянувшись, она взяла его ладонь и пристально в нее вгляделась.
Вэйн мысленно выругался, когда понял, что перенесшись в ее кладовку, он забыл замаскировать свою метку. Одна его часть требовала вырвать руку, а другая не могла даже шевельнуться, пока она сравнивала их ладони.
– Это ты выжег у меня метку?
– Нет, – ответил он, обиженный тем, что она могла додуматься до такого.
