Она отвела взгляд, как будто признавая, что вся ее речь смутила ее саму и всунула ящик на свое место. Тори отошла на шаг и замерла.
— Как странно.
— Что?
— Они и стерео не украли.
Она убрала с него свитер, который кинули туда взломщики. Очень странно, что они пропустили ее.
— Может, они просто не увидели стерео?
— Может.
Она поставила ее назад на полку, а затем включила. Эш нахмурился, когда оттуда заблеяли Bee Gees.
— Ночная лихорадка? — его передернуло. — Диско?
— Ш-ш-ш, — сказала она, махнув ему прежде, чем поднять еще один ящик. — Эта музыка всегда меня успокаивает, когда мне плохо.
— Как, черт побери, диско может тебя успокаивать?
Она подняла фото своих родителей и повернула к нему. Ее мама, которая выглядела совсем как Тори, была одета в белое платье, подвязанное у груди с каштановыми волосами в которых были перья, а на ее отце была желтая, имитирующая узор кашмирской шали полиестровая рубашка и коричневый свободный костюм. У него были темные кудрявые волосы и усы. Они прижимались друг к другу на фоне нью-йоркского дискоклуба, которые Эш едва помнил из семидесятых годов прошлого столетия. Тори с любовью погладила фотографию.
— Лучший друг моей матери, Шери, который был главным оператором, снял это в ту ночь, когда мои родители впервые встретились. Папа решил, что перед ним самая прекрасная женщина, которую он когда-либо встречал. Поэтому он застенчиво подошел к ней и пригласил на танец, ожидая, что она ответит ему отказом. Но мама так не поступила. Она решила, что его робкая нерешительность была такой милой, что ответила ему «да». Они вышли на танцпол как раз тогда, когда заиграл "Последний танец" Донны Саммер. Когда песня закончилась, мой отец стал на колено прямо там, в клубе и сделал ей предложение. Они поженились год спустя и никогда больше не расставались, до того дня, когда умерла моя мама, — Тори сглотнула, как будто ей тяжело было вынести эти воспоминания. Ее нижняя губа задрожала, когда она стала двигаться в такт музыке.
— Когда я была маленькой, мои родители включали свои диско-альбомы, и мы танцевали до самого упаду. Когда я слышу диско, мне кажется, что они снова со мной рядом. Клянусь, каждый раз, когда играет "Не оставляй меня так" Тельмы Хьюстон, я слышу, как поет мне моя мама, держа меня на руках, кружась в танце по комнате и смеясь.
Ашерон позавидовал ее воспоминаниям, где ее любили и лелеяли. Ему даже захотелось, чтобы ее родители оказались сейчас здесь и утешили ее.
— Сколько тебе было, когда они умерли?
— Мне было семь, когда умерла мама, и десять — когда отец. Он очень сильно изменился, когда она покинула нас.
— Но она же сделала это не по своему собственному желанию.
— Я знаю.
Тори поставила фотографию назад на полку сверху старой потертой копии "Одиссеи" Гомера.
— Просто легче сказать, что она покинула, чем умерла, — она посмотрела на него. — А что насчет тебя? У тебя есть какие-нибудь такие воспоминания?
Ашерон попытался не думать об этом.
— Не совсем. Я вырос без родителей.
— Они умерли?
Он отвернулся и сконцентрировался на уборке беспорядка на полу.
— Все намного сложнее, именно поэтому я не люблю говорить об этом.
Тори содрогнулась от холодности в его голосе, так как раньше думала, что он просто использует ее как щит.
— Извини, Эш. Ты вообще знал их?
Он не ответил ей, но она почувствовала такую грусть, что пришла к выводу, что Эш совсем ничего не знает о них. Она наблюдала за тем, как он в молчании создает порядок из хаоса, который оставили грабители. Вокруг него витал воздух древнего мира. По-настоящему старая душа, заключенная в теле юноши. Более того, в нем было нечто успокаивающее. Пребывание рядом с ним умиротворяло ее так, как ничто другое. Это было похоже на то, как приехать снова домой… В этом не было никакого смысла, но нельзя было отрицать того, что Тори все-таки чувствовала рядом с ним. Неожиданно в дверь резко и настойчиво постучали. Тори пошла открыть и обнаружила на пороге Ким и Пэм с двумя коробками супербольшой пиццы и двенадцатью банками пива. Они были так не похожи. Пэм была выше, а ее торчащие волосы были осветлены впереди и выкрашены в иссиня-черный цвет на затылке. Прическа Ким была того же стиля, но волосы были выкрашены диаметрально противоположно. Наряженные в своей обычной готской манере, их можно было больше отнести к Эшу, а не к Тори. Пэм указала на дорогу своим большим пальцем.
— Эй, а это что полицейский сидит там, в машине через дорогу?
Тори увидела коричневый седан.
— Я не думаю. А что?
— Потому что, когда мы поднимались, то увидели, что у ребят из этой машины имеется пара биноклей, наведенных на это место.
Эш оказался в дверях прежде, чем Тори успела даже моргнуть. Он пролетел мимо нее, но не успел спуститься даже с первой ступеньки, как машина сорвалась с места. Эш уже почти вызвал Сими, чтобы она последовала за машиной, но успел остановиться в тот момент, когда слова уже почти сорвались с его языка. Черт, он почти попался. Женщины были бы очень шокированы, если бы увидели, как демон оживает у него из руки.
— Почему они следили за домом? — спросила Тори.
Эш повернулся к ней лицом.
— Думаю, ты должна рассказать мне обо всем, что обнаружила на этих раскопках.
— Что ты имеешь ввиду?
— Думаю, было обнаружено нечто такое, что сразу заинтересовало кучу людей.
Тори ухмыльнулась.
— Это все лишь музейные кусочки. Они ни для кого не имеют никакой ценности, кроме коллекционеров.
Да уж, даже небольшое ожерелье в виде сферы, которое Эш подарил своей дочери, могло привести к концу света. Самая большая проблема с самыми могущественными амулетами и талисманами была в том, что смертные не всегда могли знать об их важности. Но, если они попадут как в плохие, так и в хорошие руки, то это приведет просто к стихийным последствиям.
— Порадуй меня и покажи все, что вы нашли.
Глава 67
— Он самый высокий мужчина, которого я когда-либо видела.
Тори засмеялась с Пэм, которая таращилась с глупым видом. Ашерон покачал головой на то, что, казалось, было самой произносимой фразой Пэм с тех пор, как она вошла вместе с ним в дом. Она выпалила ее уже четыре раза к ряду.
— Пэм, — пожурила ее Ким, оставляя пиццу на кофейном столике. — Ты хочешь заставить его снова познать себя.
Пэм поставила пиво рядом с коробками.
— Я не говорю, что он сам не знает об этом. Я имею ввиду, что со своими пять и девять футов я знаю, насколько я высокая. Торины шесть и один, и нам уже можно таращиться. Не каждый же день встретишь человека, который заставляет чувствовать нас себя коротышками, так ведь Тори?
