— Надеюсь, что ты планируешь уничтожить его.
— Это стоит на первом месте в списке моих дел. Но вот что насчет плана, — Ашерон вернул ему враждебный взгляд. — Хотя бы раз, дай мне заглянуть в будущее одним глазком, пожалуйста.
Савитар покачал головой.
— Ты же знаешь, что Мойры наказали тебе: «Только через свои собственные действия ты будешь спасен».
— Это может значить все, что угодно.
Савитар помолчал несколько мгновений, а потом пронзил Ашерона таким зловещим взглядом.
— Хорошо. Я так много напортачил здесь, но скажу тебе сейчас даже больше, чем должен. Воры приходили в ее дом не за кинжалом. Ее люди нашли еще один дневник.
Ашерон содрогнулся, как от разорвавшейся бомбы.
— Риссы?
Он кивнул.
— Это не тот, который тебе показывала Сотерия. Этот был найден вчера одним из ее приятелей, он был написан уже после того, как Рисса стала супругой Апполона. В нем описана правда о нем и об Артемиде, а еще об их жажде крови. Но самое главное там описывается, как можно их убить.
Эшу стало дурно. Да уж, это станет причиной глобального уничтожения, даже его жаждущая крови мама будет впечатлена.
— А я? Про меня там тоже есть?
Савитар вздохнул.
— Поверь мне, что ты не захочешь, чтобы он оказался в чьих-то других руках.
Внутренности Ашерона скрутились в узел.
— Где он сейчас находиться?
— А вот этого я уже не могу тебе сказать.
Эш перенесся на доску Савитара, чтобы схватить его. К сожалению, Савитар перескочил на пустую доску Ашерона, еще до того, как Эш успел схватить его, поэтому Ашерон плюхнулся в воду.
— Ударив меня, ты ничего не изменишь.
Ашерон подплыл снова к своей доске и зыркнул на Савитара.
— Почему ты не скажешь мне?
— Ты лучше, чем кто бы то ни был, знаешь, как работает судьба. Произошедшее с тобой, когда ты был человеком, случилось лишь потому, что все, начиная с твоих родителей, пытались противостоять предначертанному — что в итоге привело к уничтожению всего атлантского пантеона. Никаких изменений не было в этом пророчестве, но то, сколько ты страдал, было совсем не обязательным. Если бы твои родители приняли свою настоящую судьбу, то ты был бы спасен от мучений. Судьбу нельзя отбросить. Мы можем ее видоизменять, но в итоге все равно придем к тому, что нам всем уготовано. Плохому, хорошему или ни к чему особенному.
Эти слова успокоили его так же, как и избиения Артемиды.
— Значит, обо мне все узнают, так ведь?
— Я не знаю. Ты что планируешь снять передо мной штаны? Если так, то предупреди меня сначала. Я совсем не хочу ослепнуть.
Эш залез на свою доску.
— Ты понял, о чем я. После всех сражений, в которых я спасал этот мир, после всех жертв своего достоинства и крови, которые я заплатил, чтобы освободить как можно больше Темных охотников, они все равно узнают, что я лишь жалкая шлюха, так ведь?
Взгляд Савитара стал жестким и злым.
— Ты никогда не был жалким.
Но они оба знали, что он был шлюхой. И даже к концу дня ничего не менялось, Ашерону хотелось кричать от такой несправедливости. «Ты не можешь убежать от своего прошлого». Его собственные слова вернулись к нему, чтобы снова ужалить.
— Сколько у меня есть времени прежде, чем все выплывет наружу?
Савитар устало вздохнул.
— Существуют три исхода твоего пути, Апостолос. В первом случае тебя раскроют, и ты потеряешь все, даже свою жизнь, а твоя мать уничтожит весь мир в порыве гнева. Во втором случае тебя разоблачат, и Темные охотники отвернуться от тебя, а враги Апполона уничтожат бога, и после этого выпустят на человечество несказанные ужасы за то, что те поработили и обижали их…
Ашерон даже засомневался спрашивать о следующем исходе.
— Ну а третий?
— Одним словом, скверный.
Эш ругнулся.
— Вообщем, чтобы я не предпринял, весь мир окажется в огромной заднице?
— Я этого не говорил. Всегда остается надежда, Апостолос. И ты это знаешь, как никто другой. Лишь когда ты прекратишь пытаться повлиять на исход своей жизни, вот тогда ты и потерпишь поражение окончательно. Чему быть, того не миновать. Просто вся штука в том, как мы миримся с тем дерьмом, что облепляет нас.
Ашерон ухмыльнулся.
— Ты ни с чем не миришься, Савитар. Ты сидишь здесь под солнцем, ловишь волны и выдаешь дерьмовую философию, которой сам не следуешь.
— Ты прав. Я сдался и забросил попытки повлиять на свое будущее давным-давно. Но это произошло лишь потому, что каждый раз, когда я пытался изменить будущее, я делал только все еще хуже. В конце концов, крыса устает крутить колесо и садиться в углу, чтобы зализать свои раны. Поэтому, если ты готов сдаться, то милости прошу ко мне на пляж…
— Я остаюсь в бою.
— Значит, ты продолжишь сражаться.
Савитар снова лег на доску.
— Но тебе всегда рады на этом острове в любое время, когда устанешь от этой шумной ссоры.
Ашерон тяжело вздохнул, серьезно задумавшись над его предложением.
— Придержи для меня местечко. Если это бомба разорвется перед моим лицом, то я вернусь к тебе с зажатым между ног хвостом.
Потому что он знал правду где-то в глубине своей души. Ашерон пережил достаточно унижений за свою жизнь. Он не сможет вынести, если люди, которые его любят, будут смотреть на него так же, как и Рисса, когда обнаружила его в притоне в Дидимосе. Даже не смотря на то, что она все равно любила и простила его, разочарование в ее глазах до сих пор пронзало его душу. Он не переживет это снова.
— Идет волна, — предупредил Эш своего наставника.
Он не двигался, пока Савитар не вскочил на доску одним умелым прыжком. В тот момент, когда волна накатила, Ашерон вернулся в Новый Орлеан. Водные виды спорта никогда не привлекали его. Ашерон предпочитал свободное падение или ускорение на земле. И Ашерон никогда не был наблюдателем за одиннадцать тысяч лет. Если он чему-то и научился за все время своего божественного существования, так это тому, что нужно сражаться до последней капли крови. И даже если он окажется в таком состоянии, то все равно не будет знать, как остановиться. Обнаружился еще один журнал. Прекрасно. Ашерон найдет его и убедится, что ни один ныне живущий человек или какое-нибудь другое существо не прочитают этот дневник.
Глава 68
Эш притормозил, когда вошел в дом и обнаружил трех девушек, выстроившихся в ряд и певших, боги милостивые, только не это. «Fergilicious». Ему осталось позвать сюда Сими, чтобы она оттянулась вместе с ними, потому что это была ее любимая песня, а большую часть прошлого года он провел, проклиная того идиота, который додумался выпустить эту песню для демона в переходном возрасте. Но самое ужасное было то, что Сими стала просить называть ее Симилишес. Да уж, этого никогда не произойдет. Он лучше станет моделью для нижнего белья от Calvin Klein.
