— И когда ты будешь позже корчиться от неуемной гастритной боли, ты вспомнишь, что я пыталась тебя удержать от этого шага. — Она развернулась к Ашерону, который заблаговременно удостоверился, что его задница прикрыта. В прямом смысле этого слова. — Если вы двое не относитесь к суицидальным бездельникам, то советую вам убираться отсюда. — Эш сделал еще шаг назад.
— Ты ведь не собираешься снова меня ударить?
— Мне следует. Если бы ты был на пару футов покороче, я бы положила тебя себе на коленку.
Ким в последний раз издала звук отвращения прежде, чем оставить их снова одних. Пэм покачала головой, встретившись взглядом с Ашероном.
— Хочешь я поцелую твою вавочку и тебе сразу станет легче?
— Пэм! — Гаркнула Тори.
— О-о, как будто у тебя не появилось этой мысли. Да расслабьтесь, вы оба. Я просто пошутила. Пойду, успокою нашу Медсестренку, пока она не пошла и не устроила вам проблем с доктором.
Тори вздохнула, когда Пэм ушла.
— Я очень извиняюсь за своих подруг, Эш. Я правда пыталась их воспитывать, но очевидно, что совсем в этом не преуспела.
Ашерон рассмеялся от ее слов. По правде говоря, та легкость, с которой они находились в его компании, стала для него освежающей. Большинство людей просто боялись его. Только детям, казалось, все равно и они относились к нему, как к любому другому человеку на улице.
— Все нормально. Мне они очень даже нравятся. — Она в последний раз откусила от булки и завернула ее.
— Мне лучше остановиться, пока я и вправду не навредила себе. Но это было прекрасно. Спасибо тебе огромное за то, что принес все это мне.
— Там в сумке еще есть бутерброт с ветчиной, пикули, чипсы и йогурт.
— Какой же ты милый. Ты, и правда, нахватал всего понемногу. Ты точно уверен, что не хочешь перекусить?
— Я в порядке. — Она передала ему сумку.
— Хорошо. Тогда, что ты скажешь на то, если я обменяю еду на дневник? " Эш сомневался. Так как там появилось его имя… Я могу ей назвать другое имя. И то правда. Она ведь не знает, где какие буквы.
Если ему удастся убедить ее, что это имя звучит, как Архон, а не Ашерон, то это может сработать. Сеяв рюкзак с плеча, он расстегнул молнию и достал оттуда дневник.
— Вот. — Тори открыла на той странице, где они остановились. — Где же мы тут?
— Рисса говорила о своем брате в Атлантиде. — Она сдвинула брови в замешательстве.
— Рисса? Откуда ты знаешь, что ее звали Рисса?
Ашерон вздрогнул, когда понял, что его сестра нигде не писала своего имени.
— Ну-у-у… Ниоткуда. Я просто сам дал ей имя. Мне показалось, что будет гораздо вежливей, чем звать ее просто "Эй ты, древняя чикса." — Тори сморщила носик.
— Фу-у-у ненавижу, когда используют слово чикса.
— Тогда мне следует удалить его из своего лексикона.
Улыбнувшись, она положила свою руку ему на плечо и прильнула к нему.
— Ты такой услужливый. А что вот в этом кусочке?
Прошла целая секунда прежде, чем у него сперло дыхание от той повседневности, с которой она коснулась его, от того, как мило и привлекательно выглядели ее губы…
— Да. — Сказала он, заставляя себя снова взглянуть на страницу. Она указала на строчку чуть ниже от того, где они читали.
— Я что это пропустил?
— Да. — Ее палец скользнул дальше. — Его куда-то отослали?
— Невероятно, ты схватываешь все налету.
— То же самое говорил и мой отец. Он вообще называл меня Афиной.
Эш был очень удивлен этим. В ней не было ничего от греческой богини.
— Афина?
— Ну знаешь та, которая была создана из головы Зевса. Мой папуля говорил, что я делаю тоже, что и Афина, просто довожу его до того, что у него раскалывается голова. — Она широко улыбнулась. — Стоит мне показать что-нибудь, как бум, и я уже эксперт в этом. Но этот язык очень сложен. Прекрасен, но сложен. Не мог бы ты почитать на нем минутку, чтобы я могла послушать, как он переливается?
Ашерон кивнул прежде, чем выполнить просьбу. Тори прислушивалась к переливам голоса Эша, завороженная не только его сексуальностью, но и его умом. Прежде, чем Тори смогла остановить себя, она положила руку ему на челюсть, чтобы почувствовать, как работают мускулы, пока он говорит.
Эш остановился от нежности в ее касании и встретился с ней взглядом.
— Не останавливайся. — Сказала она. — Я обожаю твой акцент.
Едва ли она знала, что Ашерон сделает для нее все, лишь бы она так и прикасалась к нему. Он сглотнул прежде, чем продолжить читать.
— Как бы я хотел, Сотерия. Как бы я хотел любить тебя, как обычный человек. Без прошлого, которое всегда встает на пути, и без сожалений. Я бы продал даже свою душу за это.
Тори нахмурилась от слов, которые, казалось, шли от самого сердца.
— Что ты сейчас сказал?
— Что ты просто любознательный чертенок. — Она ухмыльнулась.
— Нет, не это.
— Может быть. Но откуда тебе знать на самом деле, так ведь?
Она зарычала на него, хотя и наслаждалась тем, когда он разговаривал на английском. У него был такой сильный живой акцент.
— Знаешь, что когда ты используешь этот акцент, тебе с рук сойдет даже убийство. — Она сняла его очки, сложила их и положила ему в карман. — Мне нравиться смотреть тебе в глаза.
— Ты очень странная девушка.
Возможно, но именно в нем было что-то, что заставляло ее чувствовать себя обогретой и в безопасности. Она провела подушечкой большого пальца по его губам.
— Почему ты прячешься от мира
— Я ни от чего не прячусь.
— Нет, прячешься. Одежда, которую ты носишь… это твоя броня, чтобы держать людей на расстоянии. Тебе нравится выглядеть опасным бунтарем… по крайней мере часть тебя так думает. Если ты даешь людям причину не любить себя, и когда они так и поступают, для тебя все нормально, потому что именно ты решил, что не позволишь им, чтобы они относились к тебе с симпатией. — Он собрался отойти, но она остановила его. — Я стану для тебя другом, Эш. Очень хорошим, если ты только позволишь мне.
Эш отвернулся, вспомнив, как Артемида предлагала ему свою дружбу.
— Без обид, Тори, но все люди говорят, что они пришли с хорошими намерениями. Но, к сожалению, как только приходит какое-нибудь испытание, и мы неизбежно заваливаем его.
— Тебе случалось заваливать их?
— Да, случалось. — Его сестра доверила ему свою защиту, а он позволил Артемиде встать у него на пути. Ник был близок к тому, чтобы называться другом, а он взял и проклял его на смерть. Как друг, он облажался, поэтому Ашерон больше никому не предложит своей дружбы.
