— Каждый день в городе показывают одно представление.
— Тогда и мы пойдем, — решительно произнесла она.
В ответ он фыркнул, желая, чтобы все действительно было так же просто, как она думает.
— Я не могу пойти.
— Почему?
Он посмотрел на дверь спальни, которая была заперта с тех пор, как его бросили здесь гнить. Точнее, со вчерашнего дня.
— Моих предыдущих охранников казнили за то, что они позволили мне уйти. Новые довольно осторожны. Когда я попытался поговорить с ними, они обнажили мечи и бросили меня обратно в комнату, после чего заперли дверь.
Она пожала плечами.
— Это не проблема для меня. Я могу привести тебя в город.
Ашерон опустил ногу с перил, и в нем загорелась надежда. Он ненавидел быть запертым, словно загнанное животное. Но он именно таким и был. Все, о чем он мечтал в течение этих двух дней, так это вырваться отсюда хотя бы на короткое время. Но было лишь два пути из этой ловушки: через двери за спиной Артемиды или через балкон, который нависал в сотне метрах над скалами.
— Ты серьезно?
Она кивнула головой.
— Если ты хочешь пойти, то да.
Что-то в его груди ответило на ее призыв. Он мог бы ее расцеловать.
— Я только возьму плащ.
Артемида последовала за своим новым другом в комнату и увидела, как он вытащил из-под соломенного матраса плащ.
— Почему ты держишь плащ под матрасом?
Он встряхнул его и ответил:
— Я прячу плащ для того, чтобы слуги не сожгли его.
— Почему?
Он посмотрел на нее пустым взглядом.
— Я же сказал тебе, что не должен покидать это место.
Но она все равно не понимала. Почему его заперли в этой маленькой комнате?
— Ты совершил какое-то преступление, вот почему ты сидишь в этой тюрьме?
— Моим единственным преступлением было то, что я родился у родителей, которым я был совсем не нужен. Мой отец не хотел, чтобы кто-либо знал, что у его первенца дефект, поэтому я здесь, и останусь здесь до тех пор, пока не умру от старости.
Странная боль появилась у нее в животе от этих слов, ей стало жалко его. Были времена, когда и она чувствовала себя словно в тюрьме, хотя еще никто не лишал ее свободы намеренно. Она посмотрела на его мускулистые ноги.
— Так вот почему у тебя нет обуви.
Он кивнул, обернул плащ вокруг тела и надел капюшон.
— Я готов.
— А как же обувь?
Ее вопрос его озадачил.
— У меня ее и не было. Я же сказал, мне запрещено покидать комнату.
Подумав, она вспомнила, что в ее храме на нем тоже не было обуви.
— Но ногам, наверное, холодно?
— Я привык.
Она пожала пальцы в своих туфлях, представив, каково это ходить босиком зимой. Покачав головой, она создала пару теплых кожаных туфель на его ногах.
— Так намного лучше.
Ашерон с удивлением посмотрел вниз и увидел на своих ногах темно-коричневые ботинки с меховой подкладкой. Было так странно ощущать их на своей коже. Но они были невероятно теплыми и мягкими.
— Спасибо.
Она улыбнулась ему так, словно тоже радовалось внезапно приобретенной обуви.
— Всегда, пожалуйста.
Следующее, что он понял, так это то, что они оказались в центре города. Ашерон с изумлением смотрел, как они вот просто так стояли там. И никто из оживленной толпы, казалось, не заметил того факта, что они появились из-ниоткуда. Он сразу натянул капюшон как можно ниже, чтобы таким образом защититься от глаз окружающих.
— Что ты делаешь? — спросила Артемида.
— Я не хочу, чтобы кто-либо видел меня.
— О, это хорошая идея. — Мгновения спустя она оказалась одетой в плащ из дорогой ткани, также как и он, натянув капюшон на голову, — как я выгляжу?
Прежде чем он смог остановить себя, на его губах появилась улыбка в ответ на ее невинный вопрос. Но он тут же стер ее. Он знал, что лучше не улыбаться. Подобное поведение всегда обрушивало на его голову одни беды.
— Ты выглядишь просто замечательно.
— Тогда почему люди говорят, что быть красивым плохо?
Ашерон стиснул зубы на простую истину, которая преследовала его всю жизнь.
— Люди уничтожают красоту, как только ее находят.
Она склонила голову на бок.
— Как так?
— По своей природе люди являются мелочными и ревнивыми. Они завидуют тому, чего сами не имеют, и так как сами они это получить не могут, то просто уничтожают. И красота — это та вещь, которая им ненавистна большего всего.
— И ты веришь в это?
— На меня нападали достаточно часто, чтобы усвоить этот факт. Чем люди не обладают, то они хотят разрушить.
Артемида была ошеломлена его цинизмом. Она уже слышала подобные замечания от некоторых богов. Ее отец, Зевс, постоянно говорит подобные вещи. Но для такого молодого человека…
Ашерон был проницательным не по годам. Она почти, что поверила в его притязания на божественность, но знала, что он был лишь немногим восприимчивее, чем остальные люди.
— Куда мы идем? — спросила она, тем самым меняя тему разговора.
— Общий вход здесь, — он привел ее к небольшой двери, возле которой собирались немытые и грязные люди.
Скривив губы в отвращении, она потянулась его остановить.
— Должны ли мы проходить через общий вход наряду с простыми людьми?
— Это стоит денег, чтобы пройти через другие?
Она не понимала, в чем проблема.
— У тебя их нет?
Он нахмурился.
— Нет.
Она вздохнула, и в ее руке появился небольшой кошелек, который она протянула ему.
— Вот. Достань нам достойные места. Я богиня. Я не сижу с простым людом.
Он поколебался, прежде чем повиновался. Колебался. Прежде он никогда не делал этого. Но он забывал, что она была богиней. С одной стороны, он не был таким ухажером, который был бы достоин ее внимания. Ей нравились такие отношения, словно они не более чем женщина и мужчина. Особенно когда один из них так невероятно красив. Но нужно было иметь ввиду и ее божественное происхождение. Она, в конце концов, дочь Зевса. Она могла бы убить его, если такова была ее воля. А почему нет? Он развеял все сомнения в своей голове, и перед ее глазами вновь он предстал таким же гордым и наглым, каким он был в ее храме. Он определенно был красивым человеком. И ей нравилась такая красота.
