Глава 42
14 сентября,9528 г. до н. э.
Ашерон сидел на перилах своего балкона и пил. Он был озадачен тем, как это Артемиде удалось заставить его чувствовать себя таким грязным. Дни шли, а он все больше и больше чувствовал себя тем, кого из него сделал дядя.
— Брат?
Он повернул голову и увидел, как Рисса подошла к нему.
— Да?
— Я очень извиняюсь, что беспокою тебя, но у меня все безумно болит из-за малыша. Не мог бы ты сделать мне ту вещь, которая мне так помогает?
Он фыркнул от таких слов, которые легко можно было неправильно истолковать.
— Это называется массаж.
— Так ты можешь сделать?
— Конечно.
Ему хорошо преподавали о каждом мускуле человеческого тела и научили, как расслаблять их и доставлять удовольствие. Кроме этого он знал еще много другого. Ашерон спустился с перил и посадил Риссу на пол так, чтобы ему было легче убрать напряжение в ее спине.
— М-м-м, — прошептала она, — это самая волшебная вещь, которую ты делал.
— Не совсем.
Но он был очень рад, что может применить свои способности на ком-то, кто не полезет его лапать после этого.
— Ты действительно очень напряжена.
— Я не могу найти себе места. У меня везде болит.
— Тогда просто дыши. Я помассирую твои связки, и тебе сразу станет легче.
Он опустился к особой точке и вонзил в нее свой ноготь. Рисса испустила стон удовлетворения.
— Как ты это делаешь?
— Много практики.
И множество побоев, каждый раз, когда он промахнется.
— Клянусь, мы должны отлить твои руки в бронзе.
Большинство людей чувствовали то же самое, но совсем по другим причинам. Она взглянула на него через плечо.
— Ты собираешься прятаться до тех пор, пока твои волосы снова не отрастут?
Ашерон помедлил из-за боли, которая пронзила его при одном только упоминании. Его волосы были на месте, только когда Артемида появлялась у него. И даже, несмотря на то, что всему этому причиной была именно она — ей очень не нравился Ашерон в таком виде. В тот момент, когда она покидала его, волосы становились реального размера.
— У меня нет причин выходить.
— Но я думала, что тебе нравились пьесы и ты очень долго не был на них.
Даже они не могли уменьшить боль внутри него. Предательство. Даже просмотр пьес сделает его еще более угрюмым.
— Я лучше останусь в своей комнате, Рисса.
Она уже было открыла рот, чтобы заговорить, но ее слова скрылись в резком болезненном крике.
— Рисса?
— Это малыш… он уже идет!
Сердце Ашерона громыхало, когда он поднялся на ноги и аккуратно взял ее на руки. Он отнес Риссу в ее комнату и пошел искать служанок, чтобы те уже могли вызвать повитух и их отца.
— Ашерон, — позвала она, когда он собрался уходить, — пожалуйста, не покидай меня. Мне страшно. Я знаю, что только ты можешь уменьшить мою боль. Пожалуйста…
— Отец изобьет меня, если я останусь.
Она закричала от очередной схватки, которая скрутила ее тело. Неспособный покинуть ее в таком состоянии, Ашерон подошел к кровати и снова начал массажировать ее.
— Дыши, Рисса, — сказал он спокойным голосом, надавливая сильнее туда, где она была особенно напряжена.
— Что это такое?
Он вздрогнул от орущего голоса отца. Рисса повернулась и посмотрела на него.
— Отец, пожалуйста, Ашерон может помочь мне справиться с болью.
Он отшвырнул Ашерона в сторону.
— Пошел вон.
Ашерон подчинился, не сказав ни слова. Он прошел мимо Стикса и шеренги сенаторов, которые пришли, чтобы стать свидетелями кульминации союза между его сестрой и Апполоном. Некоторые из них ухмыльнулись ему и шепотом отвесили непристойные шуточки. А парочка даже сделала ему предложение. Ашерон не обратил на них никакого внимания и пошел дальше в свою комнату. Затем он закрыл плотно двери и убедился, что никто не вошел следом за ним. Как бы он хотел помочь своей сестре. Но все, что ему оставалось делать, так это сидеть в своей комнате и слушать ее крики, стоны и рыдания, которые длились часами. Боги, если это и были роды, то было огромным чудом, что женщины выдерживали все происходящее. Для чего все это? И как может мать избегать своего дитя, ради которого вытерпела нечто столь болезненное, за которого так тяжело боролась и страдала так долго, чтобы родить?
Он попытался вспомнить лицо своей матери. Но все, что удалось Ашерону восстановить в своей памяти, так это была ненависть в ее голубых глазах.
— Ты отвратителен.
Каждый раз, когда он подходил к ней совсем близко, его мать отсылала его назад. Но не все матери были такими. Он видел их на базаре и на местах во время спектаклей, матерей, которые держат своих детей с любовью — как та женщина, которую он пихнул в храме. Ее малыш был всем для нее. Ашерон погладил свою щеку тыльной стороной ладони. Закрыв глаза, он представил, что это мамино нежное прикосновение, что женщина так мягко дотрагивается до него. Затем он ухмыльнулся своей собственной глупости. Кому нужна эта нежность? Все, что от него требовалось, так это пройти мимо любого человеческого существа, и он получит все ласки, которые захочет. Но они никогда не будут любящими, и всегда будут иметь условие и плату.
— Это мальчик!
Крик его отца заглушался стенами, а за ним последовал оглушительный рев, который эхом прошелся по дворцу. Ашерон улыбнулся, будучи счастливым за сестру. Она подарила Апполону сына. В отличие от нашей матери, ей отдадут почести за такой труд. Прошли часы, пока он не удостоверился, что абсолютно все покинули Риссу. Ашерон направился к ее двери, но был остановлен стражниками.
— Нам было приказано держать тебя подальше отсюда. Ни при каких обстоятельствах тебе не позволено видеть принцессу.
Как было глупо решить, что он сможет пройти! Не сказав ни слова, Ашерон вернулся в комнату. Ничем себя не заняв, он решил лечь спать.
— Ашерон?
Он вынырнул из сна, когда кто-то позвал его шепотом. Открыв глаза, он обнаружил Риссу, стоящую на коленях перед ним.
— Что ты здесь делаешь?
— Я слышала, как они отправили тебя назад. Поэтому я дождалась того момента, когда сама спокойно могу прийти к тебе.
Она протянула ему маленький сверток, чтобы Ашерон посмотрел на него.
— Познакомься с моим сыном, Апполодорусом.
Улыбка появилась на его губах, когда он увидел крохотного младенца. У него была копна темных волос и глубокие голубые глаза.
