Совершенно ошеломленная, я повернулась, чтобы смотреть на него.
— Почему ты на полу?
Он выглядел очень разочарованным.
— Я подожду Вас в комнате.
Он двинулся чтобы уйти.
— Подожди, — сказала я, взяв его за руку. — Ты не голоден? Мне сказали, что ты ничего не ел.
— Я голоден, — сказал он стиснув зубы.
— Тогда сядь.
Он снова опустился на пол.
— Что он делает? — Ашерон, почему ты на полу, а не сидишь за столом со мной?
Его взгляд был пуст, робок.
— Шлюхи не сидят за столом с порядочными людьми.
Его голос бы спокоен, словно он повторял что-то, что ему говорили так часто и долго, то это потеряло для него всякий смысл.
Но эти слова словно резали меня пополам.
— Ты не шлюха, Ашерон.
Он не стал спорить, но я видела не согласие в его бледных, вращающихся глазах.
Я протянула руку, чтобы прикоснуться к его лицу. Он замер.
Я опустила руку.
— Давай, — тихо сказала я. — Сядь за стол со мной.
Он сделал, как я сказала, но выглядел ужасно смущенным, так, словно боялся, что кто-то стащит его за волосы в любой момент. Снова и снова он натягивал капюшон, будто пытаясь защитится.
В тот момент я осознала, что есть второй способ наказывать людей так, чтобы не оставалось видимых следов. Сколько же раз они рвали волосы на его голове?
Слуга подошел за нашим заказом.
— Что бы ты предпочел, Ашерон?
— Как вы пожелаете, Идика.
Идика. Слово атлантов, которым рабы называли своих хозяев.
— Что ты предпочитаешь?
Он покачал головой. Я заказала еду и стала наблюдать за ним. Его взгляд бы устремлен в пол, руки обвивались вокруг тела.
Он кашлянул и я увидела нечто странное у него во рту.
— Что это? — спросила я.
Взглянув на меня, он вновь опустил взгляд в пол.
— Что вы имеете ввиду, Идика? — Спросил он, сжав челюсти.
— Я твоя сестра, Ашерон, зови меня Риса. — Он не ответил.
Вздохнув, я вернулась к теме разговора.
— Что у тебя во рту? Позволь мне взглянуть на твой язык.
Подчиняясь, он раскрыл свои губы. Вся линия по центру его языка была украшена маленькими золотыми шарами, которые мерцали на свету. Я никогда не видела ничего подобного за всю мою жизнь.
— Что это? — спросила я, нахмурившись.
Ашерон закрыл рот и по тому как он шевелил губами и челюстью, я могла бы сказать, что он трет шариками об нёбо.
— Erotiki sfairi.
— Я не поняла этот термин.
— Сексуальные шарики, Идика. Это делает мое облизывание более стимулирующим для тех, кого я обслуживаю.
Я, наверно меньше удивилась бы, ударь он меня. Так беспечно он рассуждал о вещах запретных в том мире, который знала я.
— Они тебе не мешают? — Я не верила, что задала такой вопрос.
Он покачал головой.
— Я только должен быть осторожным с зубами, чтобы они не зацепились за них.
Так вот почему он стискивал зубы, когда говорил.
— Удивительно, что ты вообще можешь говорить.
— Никто не платит шлюхе, за разговоры, Идика.
— Ты не шлюха! Несколько голов повернулось в нашу сторону, и я поняла, что говорила громче, чем нужно.
Мои щеки горели, но на лице Ашерона не было никакого смущения. Он просто принимал это как должное, так будто это ничего не значило, и он не заслужил ничего лучшего.
— Ты принц, Ашерон. Принц.
— Тогда почему ты бросила меня?
Его вопрос поразил меня. Не только сами слова, но и та сердечная боль в его голосе, когда он произнес их.
— С чего ты взял?
— Так мне сказал Идикос.
Идикос. Обращение раба к хозяину.
— Ты имеешь в виду Эстеса?
Он кивнул.
— Он твой дядя, а не твой идикос.
— С кнутом не поспоришь, госпожа. По крайней мере, не долго.
Я судорожно сглотнула от его слов. Нет, что же они с ним сделали.
— Что он говорил тебе?
— Король хотел меня убить. Я живу только потому, что сын, которого он любит, умрет, если умру я.
— Это не правда. Отец говорит, что он отослал тебя, потому что боялся, что кто-то попытается причинить тебе боль. Ты его наследник.
Ашерон продолжал говорить, не глядя на меня.
— Идикос сказал, что я — обуза для своей семьи. Недостоин, чтобы находится рядом с любым из Вас. Именно поэтому король отослал меня и сказал всем, что я мертв. Я гожусь только для одного.
Мне не обязательно было спрашивать для чего.
— Он тебе солгал. Мое сердце обрывалось под гнетом правды. — Так же, как он лгал мне и Отцу. Он сказал нам, что ты здоров и счастлив. Хорошо обучен.
Как он мог находить в этом юмор?
Я отвела от него взгляд, когда слуга принес нам еду. Начав, есть, я заметила, что Ашерон не сдвинулся с места. Он только уставился голодными глазами на пищу перед ним.
— Ешь, — я сказала ему.
— Вы не дали мне мою часть, госпожа.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда Вы едите, то во время обеда, если я вам понравлюсь, и в зависимости от того, как сильно, вы определяете, сколько пищи я могу съесть.
— Понравишься мне как… нет, не надо. Не отвечай мне. Я не уверена, что хочу знать. Я вздохнула, затем жестом указала на его миску и чашку.
— Все это твое. Можешь есть, что захочешь и сколько захочешь.
Он нерешительно посмотрел на все это, затем взглянул на пол позади меня.
Теперь, я поняла, почему он становился там на колени.
— Ты обычно ешь на полу, не так ли?
Как собака или другое животное.
Он кивнул.
— Если я особенно угодил, — сказал он мягко, — то Идикос иногда кормит меня с рук.
У меня пропал аппетит от его слов.
— Поешь спокойно, мой маленький брат, — сказала я, голосом, дрожащим от сдерживаемых слез. — Поешь столько, сколько захочешь.
Я потягивала свое вино, пытаясь унять дрожь, и наблюдала, за тем как он ест. У него были прекрасные манеры, и это снова поразило меня, как медленно он ел. Как сдержанно двигался.
Каждый его жест был красив. Отточен.
