Бревенчатые клади давали неплохую опору для ног, а толстая лента медвежьей шкуры не скользила в руках. Это позволило ему пропустить под собой очередной патруль и при этом остаться незамеченным.
Через несколько минуту он уже стоял на деревянном настиле. Дверь, выходившая на галерею, оказалась незапертой. Наверно, ею только что воспользовался дозорный.
Глеб плохо представлял себе расположение комнат, но решил, что спускаться на нижний этаж лучше всего по внутренним лестницам — так у него было больше шансов выбраться из дома незамеченным.
Тихо и темно было в княжеском доме в этот предрассветный час. Из коридора нижнего этажа едва пробивался отсвет масляных фонарей, и в его неверных бликах по стенам двигались странные тени, живущие собственной жизнью. Вот одна из них, оторвавшись от стены, бросилась Глебу под ноги. Мягкий удар, и тень тут же исчезла. Ему с трудом удалось сохранить равновесие, но в следующую минуту удар повторился с другой стороны.
Раскатистый скрипучий смех, словно надтреснутый колокольчик, прокатился вдоль коридора, и кто-то маленький, ростом чуть больше кошки, шмыгнул в приоткрытую дверь, прошамкав перед тем, как скрыться:
— Удрать надумал, герой? Нехорошо, однако!
Глеб был уверен, что дверь, за которой скрылся человечек в красных штанах, приоткрыта, пока в ярости не рванул ее на себя и не убедился в прочности засова.
Дом между тем проснулся, во дворе послышались крики, звон оружия, по коридору за поворотом топали десятки ног, его хватились раньше, чем он успел выбраться наружу.
Возможно, потому, что за дверью ему почудился знакомый скрипучий смешок, а может, оттого, что с минуты на минуту в коридоре должны были появиться вооруженные люди и нужно было куда-то скрыться, Глеб снова рванул закрытую дверь. На этот раз засов не выдержал. Отлетела щеколда, дверь распахнулась.
Прямо перед ним стояла босая девушка с распущенной косой, окутавшей ее до самых пят светлым облаком волос. Толстая холщовая рубашка, такая же длинная, как ее волосы, полностью скрывала фигуру.
Он мгновенно узнал ее, как только синие глаза, в которых теперь плясали льдинки, обдали его волной холода.
— У нас гости не шастают ночами по дому! Тебя убьют, если застанут в этот час в моей опочивальне! — Словно он знал, что она стоит за этой дверью, словно нарочно вломился в ее комнату.
В ответ он лишь беспомощно пожал плечами, по-прежнему не двигаясь с места. Шум приближался теперь с обеих сторон коридора, и Глебу почему-то стало все равно, что с ним будет через минуту, лишь бы длилось и длилось это немыслимое мгновение, полное странного очарования.
— Да войди же ты наконец, раз уж сломал мою дверь!
И, с неожиданной силой схватив его за руку, она буквально втащила Глеба в комнату.
Щелкнул засов, и только теперь Глеб сообразил, что он вовсе не сломан, кто-то невидимый снова нагло хихикнул в углу, хотя в комнате, кроме них двоих, определенно никого не было и княжна, похоже, ничего не услышала, хотя почему-то не удивилась целому засову.
— Подожди, я оденусь.
Она прошла к алькову, задернула плотную занавеску. И пока шуршала невидимая ткань, словно лилась вода в ручье, он стоял столбом, подпирая дверь, не решаясь даже сдвинуться с места. И одновременно совершенно механически отмечая про себя десятки мелочей, лишний раз напоминавших ему о месте, в котором он очутился.
Серебряный гребень на скамейке, украшенный изумрудами такой величины, каких ему не приходилось видеть даже в кино. Надкушенное яблоко на золотом подносе, одеяло из драгоценного куньего меха, небрежно брошенное на лавку, и горьковатый аромат астр, долетавший из приоткрытого окна вместе с шумом осеннего дождя.
Это были те самые мелочи, которые потом, много лет спустя, вплетутся в картину воспоминаний, оживляя и поддерживая их в памяти. Рука, к которой за минуту до этого она прикоснулась, все еще хранила жар ее руки и память о неожиданной силе… Наверно, девушка умела обращаться не только со спицами для плетения кружев.
Наконец она показалась из-за занавески. Косу Бронислава заплетать не стала, а лишь скрепила волосы серебряным кованым обручем. В ее глазах, днем синих, а сейчас глубоких и темных, как два колодца, отражалось пламя свечей. Голубой сарафан, небрежно перетянутый поясом, был выткан лучшими византийскими мастерами, но Глебу он почему-то напомнил спецовку, в которой молодая девчонка, приехавшая из подмосковной деревни, убирала улицу под его окном.
— Мне показалось, засов на двери был сломан?
Все мужчины одинаковые. Они всегда задают глупые вопросы. Им почему-то очень важно все расставить по своим местам. Однако она тоже хотела ясности, для того и воспользовалась услугами Шагары, а потому, в свою очередь, спросила:
— Ты в самом деле пришел из Анаварского леса?
— Нет. Я объяснял твоему отцу… Кажется, он меня понял. Может быть, и ты поймешь? Я не знаю, кто живет в Анаварском лесу, о котором вы все время говорите. Но где-то здесь должна быть космическая база… База из другого времени. Время относительно, это у нас давно установили, ну вот я и…
— Заблудился? — попыталась она подсказать нужное слово.
— Пожалуй, можно и так сказать. Во всяком случае, я не собирался в ваш город, даже не предполагал, что он существует.
— В твоем мире не слышали о нас?
— Не то чтобы совсем не слышали, про вас даже сложили красивую легенду. Но за тысячу лет мало что сохранилось…
— Тысяча лет? Так далеко?
Почему она не удивилась, почему не спросила: «Так долго?»
В коридоре напротив их двери в который уж раз прозвенели доспехи дружинников, и снова все стихло.
— Они не успокоятся, пока не найдут тебя. Они знают, что ты здесь, в доме. По мосту, мимо заставы, даже мышь не пробежит незамеченной. Ты хочешь уйти?
— Я хотел бы помочь вам. Я знаю, какое огромное бедствие обрушится на твой город, на весь твой народ… Я хотел бы помочь вам, но пока не знаю, как это сделать. Возможно, на базе я узнаю больше, тогда я вернусь.
Он говорил искренне. Она вновь остро ощутила его одиночество и растерянность. И еще непонятную силу, исходившую от него.
— Хочешь, я помогу тебе выйти за стены?
— Там стража, не женское это дело. И что будет потом, когда они узнают?
— Они не узнают. У меня есть своя лодка. И я умею отводить взгляд.
— Как это?
— Посмотри на меня.
И она вдруг исчезла, чтобы через секунду появиться у него за спиной.
— Видишь, как просто.
— У нас так не умеют…
Впервые она улыбнулась, и улыбка преобразила ее лицо. На секунду исчезла постоянная глубокая печаль во взгляде, словно изнутри ее глаза отразили звездный свет.
