— Я не сомневаюсь в вас, господин, — не удержалась я. — Но не думаю, что этот союз будет счастливым.
— Это не имеет значения. А что касается перевала… Ты что, плохо знаешь законы? Земли Сайтор не подлежат продаже или дарению, они могут переходить только по наследству. Если не будет наследника мужского пола, тогда они отходят старшей дочери. Единственной, если говорить о тебе. Не будет и дочери — тогда дальней родне, как их там…
— Я знаю, господин. А вы должны были бы войти в мой род, чтобы стать настоящим хозяином перевала, но этого бы ваш отец не допустил, верно?
— Да, он часто сожалел о том, что у меня нет младшего брата, — усмехнулся Райгор, — тогда все было бы намного проще. Но деваться некуда, поступим, как привыкли: я добавлю к своему титулу «хозяин Сайтор», вот и все.
«Если бы все было так просто!» — подумала я, а вслух спросила:
— Господин, а почему господин Даккор так рано умер? Ведь он был еще не стар!
— Он тяжело болел, и уже давно, ты не знала? — ответил Райгор после долгого молчания. — Он старался, чтобы никто не прослышал об этом, хотел, чтобы я успел повзрослеть, чтобы меня не сожрали все эти… Кроме меня и пары самых преданных слуг да еще надежного лекаря, никто не знал и даже не догадывался о его недуге. Только отец надеялся, что сумеет протянуть дольше, но… Ты же видела его. Он просто истаял… В последние недели так исхудал, что не мог согреться, дрожал от озноба, как ни топили в покоях, сколько грелок ни клали ему в постель…
И вот тут-то озноб охватил меня, и вовсе не потому, что я стояла на голом каменном полу — это нипочем той, что привыкла бегать босиком по снегу.
Я забыла! Я совершенно забыла о собственном дне явления, а остальным уж тем более не было о нем известно. Здесь считают возраст с момента появления на свет, а не зарождения духа в будущем ребенке, потому как не умеют это вычислять, и по равнинным законам мне все еще было пятнадцать, хотя на самом-то деле уже шестнадцать! Не были проведены обряды, принесены жертвы, сотворены запреты… Это прощается — ведь не имелось никакой возможности сделать это, некому было ввести меня в мир взрослых: родных почти не осталось, а кто остался, жил невероятно далеко. Ну а друзей, готовых сделать это для меня, нет и подавно!
Князя Даккора убило проклятие рода Сайтор, тут и гадать нечего. Оно спало до тех самых пор, пока я не стала взрослой, а тогда проснулось и довершило начатое… И тех девушек я в самом деле сглазила, даже не понимая, что творю! А и понимала бы, не сумела управиться со своим наследием — говорю же, некому было ввести меня в мир взрослых по-настоящему…
Маска.
У меня отлегло от сердца, когда я вспомнила о ней. Я взяла ее уже после того, как пострадали девушки! Князь же… возможно, он и впрямь был болен, давно павшее на него проклятие еще сильнее подорвало его здоровье, ну а когда я сделалась взрослой, он угас в считаные дни. Лишь бы я оказалась права и маска действительно стала моим проводником!
— Почему ты молчишь? — спросил Райгор, перебив мои мысли.
— А что вы желаете услышать, господин?
— Я задал вопрос и жду ответа.
— Простите, я не расслышала, господин, — повинилась я.
— Я сказал: теперь, когда отца нет в живых, тебе нельзя оставаться в замке. Невеста не может ночевать под крышей жениха, если рядом нет взрослой родни. И ты, и я одиноки, поэтому…
— Поэтому что?
— Тебе придется отправиться в обитель Создателя и оставаться там до тех пор, пока не истечет срок траура. Мы и так уже нарушаем обычай, но… похороны, проводы… Пока что это простительно, ведь считается — дух отца еще не отлетел из этого дома и присматривает за нами. Но срок уже на исходе, и ты должна понимать…
— Конечно же, понимаю, — сказала я, не став напоминать о том, что он только что всеми силами стремился преступить запрет. — Я готова повиноваться, господин.
— Хорошо. Доброй ночи, Альена, — сказал он и ушел, я слышала шаги.
Значит, обитель…
Никогда не могла взять в толк, что это и зачем нужно. У нас объясняли так: люди, решившие посвятить себя Создателю, собираются, строят большой дом, живут все вместе, ведут общее хозяйство и неустанно молятся за себя и за других людей. И чем, кроме последнего, отличалась обитель от обычного подворья?
Здесь мне сказали: возносить хвалу и мольбу Создателю нужно не абы как, а согласно старинным правилам. Мне пришлось заучить эти длинные унылые славословия, хорошо еще не все, а только самые важные, без которых знатной особе никуда. Уверена, услышав их, Создатель, вечный странник, немедленно зажал бы уши покрепче да и пошел своей дорогой, а дверь за собой не просто бы запер, а еще и подпер чем-нибудь потяжелее, чтобы не просочилась за ним этакая плесень!
Ко всему прочему жили в этих обителях или одни мужчины, или одни женщины (последние разве что на тяжелые работы нанимали работников, с которыми не могли управиться, и то редко), а это совсем уж невесело. Когда я спросила, почему так заведено, мне ответили: если станут жить все вместе, то непременно начнутся «соблазны», как тут это называли. В смысле разве ж молодежь удержится? А там то любовь, то ревность, еще и детишки пойдут, а с ними хлопот полон рот… Все как у людей, какие уж там молитвы с утра до ночи!
Ну а тем, кто вырос при обители, в большой мир дороги, считай, не было. Правда, случались и исключения, но до того редкие — по пальцам перечесть!
В дверь снова поскреблись.
— Кто?
— Это я, госпожа, Мадита, — отозвалась она.
— Точно ты? — на всякий случай спросила я, подумав: что, если Райгор тоже знает тайну масок и надел одну из них, чтобы притвориться моей служанкой? Или велел какой-нибудь другой горничной сделать это, если женские личины не подходят мужчинам?
— Да кому же еще быть, госпожа? — искренне удивилась Мадита.
— А ты там одна? Никого кругом нет? Проверь за поворотом.
— Нету, — после паузы отозвалась она. Я слышала ее шаги и шорох юбки. — Но возле двери сильно натоптано, воском свечным на пол накапано, да не в одном месте, а еще винный дух стоит, густой такой… Это кто ж к вам приходил, госпожа?!
— Неважно. Скажи-ка лучше, что я тебе сегодня для коня дала?
— Яблоко большое, с красным бочком, — тут же ответила Мадита. — Я, госпожа, не удержалась, отломила половинку, уж такое оно красивое было… Но Серебряный не обиделся, честное слово даю! Я ему еще хорошую краюху хлеба прихватила, посолила, как он любит, сказала — тоже от вас. Не поверил, по глазам видно было, но взял!
— Ладно… А где у меня приметная родинка? Помнишь, ты еще сказала, что она на звездочку похожа?
— Нету у вас такой родинки, госпожа, — уверенно ответила Мадита, несколько лет помогавшая мне и мыться, и одеваться и уж разглядевшая меня с головы до пят, — если только за день не выросла.
— Ну хорошо, последний вопрос… Кто забрал тебя из обители?
