— Поди посмотри, все ли уже спят, — попросила я. — Скоро полночь, пора.
— Иду…
Мадита выскользнула за дверь, а я напоследок присела перед зеркалом… И сообразила вдруг: а коса-то! Ни я, ни Мадита об этом не подумали, а хорош был бы юноша с косой до пояса!
— Тебе привяжем, — сказала я чучелу, сидевшему на моей кровати, и вынула нож, небольшой, мне по руке, очень острый: Динк раздобыл, да не один, в дороге всякое случается.
У Райгора были волосы чуть ниже плеч, они красиво вились на концах, девушкам нравилось. В дорогу, конечно, он собирал их в хвост. Вот и я перевязала косу пониже затылка крепким шнурком, примерилась и отхватила волосы ножом… Ну как отхватила — пришлось едва ли не пилить, наверняка вышло неровно, но было уж не до таких мелочей.
Коса легла мне в руки: толстая, тяжелая и холодная, как змея, а вернее как пук прошлогодней слежавшейся соломы. Я уже хотела примерить ее чучелу вместо той, из пакли, как вдруг пальцы мои что-то защекотало.
Это мои волосы рассыпались в прах у меня в руках, будто горели невидимым огнем, и невесомый пепел просеивался меж пальцев… Миг — и ничего не осталось, ни пылинки на руках, на одежде, на полу, будто и не было у меня никогда косы!
— Значит, так тому и быть, — шепотом сказала я, спрятала нож и посмотрела на себя в зеркало. Что ж, и впрямь похожа на юношу.
— Кругом тихо, госпожа, можно идти, — это Мадита проскользнула в комнату и опять ойкнула. — Простите, все не привыкну, как вы это…
— Что ж… — Я встала и накинула плащ. — Значит, пора.
— Госпожа, а может, когда я пугало в карету посажу, маску-то снять? Чтоб вовсе никакого следа не осталось? — спросила вдруг она. — В самом деле, кто к вам по дороге сунется? А так, если найдут эту штуковину, то…
— Могут опять начать охоту на среброликих, — сообразила я. — Хотя кто еще на кого охотиться станет… Нет, Мадита, не надо рисковать. Если мне удастся добраться до перевала, я их предупрежу, чтобы были настороже.
Наклонившись, я дотронулась до лица чучела — своего лица — и подумала: «Вот бы не сам оборотень мог рассыпаться снежной пылью, а маска! Этак доберутся до обители, откроют дверцу кареты — а внутри только соломенная кукла. А еще лучше вышло б, если бы она сгорела у них на глазах, исчезла бесследно, вот как мои волосы!» Показалось мне или невидимые сейчас линии рисунка на маске на мгновение вспыхнули алым? Наверно, просто свеча мигнула…
— Госпожа, и вот еще, возьмите на дорожку, — Мадита сунула мне глухо брякнувший мешочек.
Я на ощупь, да и по весу поняла — это деньги.
— Ты с ума сошла? Где взяла?
— Где-где… приданое себе копила, да в лесу на кой эти монеты? — преспокойно ответила она. — И Динк отдал, что у него было. Себе оставили маленько, чтобы хлеба купить, и довольно, прочее добудем. Ну и из даров хозяйке обители я кое-чего успела подцепить…
— Мадита! Ты…
— И не спорьте, госпожа! — перебила она. — Мы с Динком взрослые уже, рукастые да выносливые, на работу всегда наняться можем, с голоду уж точно не помрем. А вы… девчоночка еще, едете невесть куда совсем одна, да без единой монетки… Нельзя же так!
— Ты тогда хотя бы мои украшения возьми, — вымолвила я, переждав спазм в горле. — Они приметные, да, но можно переплавить и тогда уж обменять.
— Себе оставьте, — нахмурилась Мадита. — Мало ли, пригодятся! А мы с Динком, говорю же, не пропадем — ни в лесу, ни в деревне. А вот куклу вашу я возьму, раз вы ее мне подарили.
— Хороша ты с ней будешь в чащобе! И тяжесть лишняя…
— Так-то оно так, госпожа, — ответила она без улыбки, вытряхивая кукольные вещички из увесистого сундучка и увязывая их в узелок вместе с самой игрушкой, — да ноша невелика, а оставлять ее жалко, выбросят ведь… А так, глядишь, и впрямь мои дочки поиграют, а нет — другим девчонкам радость будет! Вот…
— Дело твое, — кивнула я, а она вдруг вытащила из кармана вышитый платок.
— Это вот еще возьмите, госпожа. Я еще в обители вышила, как умела, чтоб не позабыть знаки, которые на моей одежде были. Теперь-то уж не забуду, накрепко затвердила, а это рукоделие на память осталось. Пригодится хоть нос утереть!
— Спасибо, — искренне сказала я, взяв подарок.
— Ну что, готовы?
Я кивнула.
Уж как Динк вывел Серебряного за ворота так, чтобы стража даже не шелохнулась, даже и не знаю, а расспрашивать было некогда. Впрочем, когда Райгора не было, за порядком следили вполглаза, а судя по винному духу, исходившему от храпящего стражника… Не удивлюсь, если в бочонок был подлит отвар какой-нибудь лесной сон-травы!
Так или иначе, конь уже дожидался меня и ласково зафыркал, учуяв.
— Серебрушки его я, как мог, подкрасил, чтоб не так в глаза бросались, — негромко сказал Динк, — и гриву тоже. Оно, конечно, от дождя скоро снова облезет, но несколько дней должно продержаться… А там, если повезет, вы уже далеко будете, где этого коня и не видели поди, а не видели — не вспомнят. Но краску все ж возьмите, мало ли…
— Ты еще и конокрадством промышлял? — спросила Мадита.
— Всякое бывало.
— Тогда точно не пропадем, — усмехнулась она и обняла меня. — Берегите себя, госпожа… А может, лучше все же с нами пойдете, а? Дождетесь утра вон в той рощице за оврагом, а потом уж мы потихонечку, полегонечку да утечем подальше…
Я покачала головой и тоже покрепче обняла ее.
— Это вы — лесные жители, — шепнула я. — А меня горы зовут. Спасибо тебе, Мадита, и тебе, Динк Может быть, еще когда-нибудь свидимся!
— Да не может быть, а точно, — невозмутимо ответил конюх, теперь уже бывший.
Вот сейчас я видела, что он точно не из горожан и не из крестьян, а из вольного народа, уж неведомо, какого именно: старые повадки проявились, будто Динк скинул личину, под которой прятался столько лет! И движения сделались другими, плавными и быстрыми, и смотрел он иначе, и даже принюхивался совсем не так, как это делал бы обычный конюх, а совсем по-волчьи!
Да и Мадита как-то изменилась на вольном воздухе. Обычно такая милая и уютная, теперь она почему-то напоминала мне медведицу: та с виду тоже мягкая, пушистая и неуклюжая, только не вздумай ее разозлить: не убежишь — догонит, а уж если попадешься в когти — пиши пропало…
— Езжайте, госпожа, — Мадита вытерла глаза тыльной стороной кисти. — И не забывайте…
— Я вас не забуду.
— Да не нас! А про кадык и щетину! — фыркнула она, и я тоже засмеялась, поцеловала ее на прощанье, а Динку крепко пожала руку.
Миг — и я в седле, и Серебряный пошел сперва ровным шагом, потом все быстрее и быстрее…
Я не стала оборачиваться — примета дурная, и знала, что Мадита с Динком не смотрят мне вслед по той же причине.
Теперь нужно было надеть маску и не забывать, что отныне она должна стать моим лицом. Я больше не девушка по имени Альена Сайтор, я юноша Денни Тор. А вот почему мы так похожи с молодым князем Райгором… Это уже совсем другая история, и я, быть может, расскажу ее любопытным, но не задаром!
