— Ну это-то ладно, пока нас не трогают, пусть хоть кем прикидываются, — махнул рукой Чарим. Судя по тому, как он хмурился, новость ему очень не понравилась. — Ты по делу говори! Ну, захотел князь на ведьме жениться, и что с того? Хоть бы и на козе, его дело… Дальше что? Свататься поехал, а ему от ворот поворот дали?
— Да если бы… Так-то, может, ничего и не случилось бы, да понимаешь, добрый человек, он силком ее в жены взять решил. А это…
— А как можно ведьму принудить? — удивился Вител. — Если ей что не по нраву придется… Фьють — и нет ее, ищи-свищи!
— Вот этого не знаю, — честно сказал странник. — Пересказываю, что от других людей слышал.
— К примеру, обманом в гости заманил и как-то удержал, слыхали, может? В сказках о таком говорится, — подал голос Мак.
— Что ж, князь ухитрился это устроить? — покачал головой Марон.
— Да не знаю, говорю же! Где он ее нашел, как удержал, никто и гадать не пытается… В сказках так: если у ведьмы, лесной ли, горной или речной, отобрать что-нибудь важное, она никуда не денется, будет жить с человеком и это… как его… всяческие блага ему приносить, вроде того, и даже детей рожать. Ну, это пока не догадается, что ее обдурили, не вернет украденное и не освободится. А вот тогда жди беды! Хорошо, если она просто так ускользнет, а не отомстит…
— Так это, значит, ее рук дело? — нахмурился Вител, но странник только развел руками.
— А и я о свадьбе слышал, — подумав, сказал вдруг Бурин, третий наш возчик, пожилой грузный мужчина.
Он был молчалив до крайности, разговаривал обычно только с волами, а на приказы хозяев кивал или мычал что-то себе под нос. Признаюсь, я порой о нем забывала, а вспоминала, лишь когда он протягивал миску за своей долей похлебки.
— Это когда?
— Когда Керриск миновали. На ярмарке.
— Да скажи толком, что слышал-то? — рассердился Чарим. — Или ты уже говорить разучился?
— Не разучился. А болтать попусту не люблю, — буркнул тот, сел поудобнее и погладил седоватую бороду. Он ее расчесывал на две стороны, и выглядело это забавно. — Так матушка завещала.
Чарим с Вителом переглянулись и заржали, как два жеребца.
— Еще один… — выдохнул Вител, отсмеявшись. — Рассказывай уж, молчальник!
— Служанки, значит, сплетничали. Мол, князю девицы-красавицы проходу не дают, а он отцу, когда тот помирал, поклялся жениться на его воспитаннице, — сказал Бурин, помолчал и пояснил зачем-то: — В смысле старого князя воспитаннице.
— А кто такова? Никогда не слыхал! — удивился Чарим.
— Никто не слыхал. И не видал до последних лет.
— Прятали ее, что ли? А зачем?
— Мне откуда знать? Служанки эти говорили еще, что у девицы глаз дурной. И как бы не она старого князя извела, чтобы поскорее замуж за молодого выйти и княгиней стать. И еще нескольких девиц со свету сжила, чтоб не зарились на чужого жениха.
— А уж не она ли ведьма и есть? — задумчиво произнес Вител. — Может, ее никто не обманывал, а она своей волей к людям пошла? Молодой князь-то парень хоть куда…
— Не, то вряд ли, — покачал головой Бурин. — Ту воспитанницу, служанки говорили, еще девочкой во дворец взяли, лет пять не то шесть назад. Оно, конечно, ведьма и ребенком прикинуться может, только на кой ей мальчишка? Ему тогда сколько было? Годков пятнадцать?
— Да кто разберет, что ей в голову взбрело? Хотя и верно, зачем ей у людей взаперти сидеть? Подождала б, пока княжонок возмужает, тогда б и явилась на готовое, ведьмам наши годы как дни, так они долго живут.
— А ну как его отец успел бы сговорить?
— Так ведьма она или кто? Уморила бы невесту, да и дело с концом!
Я слушала их оживленную болтовню, а по спине у меня бегали ледяные мурашки. Вот, значит, какие слухи ходят…
— Но князь до сих пор не женат, — сказал вдруг странник. — Срок траура не вышел еще.
— Может, потому ведьма и лютует? — предположил Чарим. — Дескать, вот чего я устроить могу! Все пожгу-поморожу, пылью по ветру пущу, если женишься на той девице, а не на мне!
— А что, и впрямь похоже, — согласился Вител. — Или, может, князь ей наобещал всякого-разного, надеялся, что отец передумает насчет воспитанницы-то, ан нет, не передумал… Тут и гадай: или последнюю родительскую волю не исполнить, или ведьму разозлить? Поди знай, что хуже?
— Угу, оказался парень меж двух огней, — вздохнул Бурин.
— Ты еще скажи, все зло от баб, — фыркнул Чарим. — Нет, тут, похоже, князья сами чего-то накрутили-навертели. Отец одной слово дал, сын — другой, кто разберет, какие у них там расклады, у высокородных-то? Вот сами и запутались. А мы теперь хлебай полной ложкой, знай не обляпайся…
— Да, верно говорят: князья дерутся, а у простого люда хребты трещат. Эти, правда, не дерутся, а… — Вител ввернул крепкое словцо, — да нам от того не легче.
Он покосился на меня и спросил:
— А ты чего притих?
— Я? А… а я думаю: вот бы хоть одним глазком на ведьму взглянуть, — тут же сочинила я, — посмотреть, вправду ли они так хороши, как в сказках!
— Вот ведь дурной, — покачал головой Чарим и отвесил мне легкий щелбан. — Посмотреть… Так вот увидишь красавицу необыкновенную, глаз не отвесть, влюбишься, а потом окажется, что ей уж за триста лет перевалило и на самом деле она карга сморщенная, просто личины меняет как заблагорассудится!
— Да ладно, я ж не жениться, а так… — пробормотала я, потерев лоб. — За погляд-то денег не берут, а ужас до чего любопытно!
— От любопытства кошки дохнут, — буркнул Вител. — Иди котел мой, пока не присохло! А хотя нет, сиди… Давай-ка ты, странник, поработай. На хлеб с сыром ты сказок нарассказывал, а если котел как следует отскребешь, я тебе из своей фляжки пару глотков налью. От простуды помогает, говорят.
— Вот это дело! — оживился тот, подхватил котел и поволок к речке, спотыкаясь в темноте и сипло ругаясь себе под нос.
Дождавшись, пока он отойдет достаточно далеко, Вител негромко сказал:
— Задерживаться не станем. Переночуем, а завтра до света — в дорогу.
— Правильно, — кивнул Чарим, дергая себя для разнообразия за правый ус. (Я вчера предположила, что они такие длинные потому, что он их нарочно вытягивает, так схлопотала вожжами пониже спины.) — Тут все равно ловить нечего. Пояса подзатянем, до перевала всяко доберемся, а за ним уж видно будет, что к чему.
— Ну, если дело совсем скверно пойдет, продадим вон хоть воз да вола.
— Угу, кто ж его купит? Лучше самим съесть. Все одно надо будет за проход платить, вот и прирежем бурого, он у нас самый слабосильный, да и хромает давно, — мрачно сказал Чарим.
Бурин кивнул и добавил:
— Гниль у него копытная. По этой грязи такое не вылечить, это в сухое стойло надо, и то еще как повезет… Ну а пока доберемся, бурый сам по пути падет: видели, мается, не ест толком? Чем мучить животину, лучше и впрямь прирезать.
