– Я решил, что с сегодняшнего дня ты больше не занимаешься кухней.
– Вот как? – удивилась София. Ее обязанности не менялись на протяжении последних, должно быть, десяти лет. В коммуне вообще были свои понятия о ходе времени, местных пугали любые перемены. – Мы с дочерью в чем-то провинились? Кто-то пожаловался на нашу стряпню?
– Вовсе нет, что ты! – Самуэль поднял обе ладони в успокоительном жесте. – Да и нет среди нас гурманов. Просто я принял такое решение.
– Ну… Ладно, – немного удивленная, согласилась она. – Что же мы с Тау теперь будем делать?
– Тау уже взрослая девушка. – Тонкие губы Самуэля расплылись в сальноватой улыбке, за которую его хотелось наотмашь отхлестать по щекам. – Она недавно подходила ко мне. Ей хочется активности. Теперь она присоединится к охотникам.
София нахмурилась. Вроде бы ничего плохого ей не сообщили, но от интонации Самуэля веяло опасностью. «А может быть, это паранойя? – подумала она. – Тау отлично владеет луком и очень любит лес. Наверное, дочь достала моя постоянная опека…»
– У нее получится, – кивнула София. – Моя девочка выросла, а я и не заметила… Ну, а что насчет меня? У меня-то ноги больные, варикоз. Что я могу делать, кроме стряпни?
– А ты, дорогая, теперь будешь ухаживать за мясом.
У Софии подкосились ноги, она даже пошатнулась и ухватилась за шершавый ствол ближайшей пальмы, чтобы не упасть.
– Что?.. Но я не…
– Я давно за тобой наблюдаю. – Самуэль придвинулся ближе, и теперь она чувствовала тепло его дыхания на своем лице. – И заметил, что ты избегаешь ходить туда, где стоят клетки. Только вот понять не могу – ты брезгуешь или осуждаешь других за жестокость? Не выносишь вида крови или считаешь себя самой высокоморальной среди нас?
– Самуэль, ты что… – Она взяла себя в руки и с усилием попыталась улыбнуться. – Почему ты так грубо разговариваешь? Ты забыл, ради чего мы все здесь живем?
– При мне можешь не притворяться! Я действительно давно приглядываюсь к тебе, София. И мне очень не нравится то, что я вижу. Ты – несчастный человек. Об этом кричат твои глаза.
– Поверить не могу! – София играла ва-банк. – Ты, должно быть, опьянел от скисших фруктов. Да я здесь живу в два раза дольше, чем ты! Я прекрасно помню тот день, когда тебя приволокли сюда и бросили в клетку. Ты был таким же мясом, Самуэль. Писающимся от страха, готовым на всё ради спасения своей жалкой жизни.
Он хрипловато рассмеялся, это было неуместно и от того жутковато.
– Вот теперь ты мне нравишься больше. Хотя бы не притворяешься… София, нас здесь осталось слишком мало. Если бы коммуна была больше, я бы немедленно сдал тебя Старику. Ты сама отправилась бы в клетку. Ты бесполезна и засоряешь пространство. Но ты здесь очень давно. И ты родила прекрасную дочь. Из-за этого я даю тебе шанс.
– Да кем же ты себя возомнил! – возмущенно ахнула София. – Шанс он мне дает… Да, я не люблю кровь, мне дурно. Обычно мясом занимались добровольцы.
Но выражение его лица свидетельствовало о том, что разговор окончен. София ссутулилась и позволила Самуэлю рассказать ей о новых обязанностях. Теперь она должна следить за тем, чтобы в клетках всегда была чистая вода. Трижды в день забирать на кухне ведра с рисом и фруктами и относить к клеткам. По вечерам в сопровождении охраны заходить внутрь каждой клетки, подметать полы и убирать ведро с нечистотами.
Когда Самуэль наконец ушел, София села на земляное крылечко своей хижины и беззвучно заплакала.
* * *
– Нам не хватит мяса, – сказал дочерна загоревший мужчина собравшимся. – Опять не хватит. Если мы что-то не придумаем, всё закончится.
Их было семеро – «совет коммуны». Четверо мужчин и три женщины, все жили на острове бессчётное количество лет.
– Старик сказал, что чаще привозить мясо с Большой земли невозможно, – возразила женщина неопределенного возраста, волосы у нее были заплетены в сотни спутанных косичек. – Джон говорил, в последний раз там был скандал. Люди с Большой земли уже что-то подозревают. Однажды нас могут найти.
– Этого не будет. Через наших хранителей прорваться невозможно. Только вот и хранителей осталось мало. Ты сама знаешь, они не живут дольше трех лет. Вулкан не родит новых, если мяса будет мало.
– Я слышал много лет назад, – вступил в разговор еще один житель коммуны, – когда не было мяса, все жители острова отрубили себе левую руку, чтобы как-то продержаться. Деревья быстро погибнут, если их не кормить. Тогда в лес понесли корзину, полную рук.
Каждый из собравшихся непроизвольно погладил себя по руке, по спинам пробежали холодные мурашки – их тела словно отделились от сознания, забеспокоившись за свою целостность.
– Это крайняя мера. И вообще, я сомневаюсь, что это правда. Как бы они тут работали, однорукие? Лучше уж убрать кого-нибудь бесполезного. Меня в последнее время беспокоит София.
Никто даже глаз не опустил.
– София стала сентиментальной. И на последнем субботнем празднике она почти не пила. Может быть, ты прав. Она из тех, кто однажды добровольно бросится в океан. Пусть лучше накормит собою лес.
– София с нами много лет, – хмуро возразила женщина с косичками. – Мы прибыли сюда в один год. Я помню ее другой. Молодой и сильной. Вы знали, что на Большой земле я была врачом? Эндокринологом. Так вот, про Софию могу сказать, что…
– Мы здесь не говорим о Большой земле. И никогда не вспоминаем прошлое, – перебил мужчина с рваным розовым шрамом во всю щеку. – Это запрещено.
– Но надо же что-то делать. Если не будет мяса, в Кровавом лесу не распустятся цветы. Если не будет цветов – не состоится субботняя церемония. Если она не состоится – богиня не родит хранителей. И всё исчезнет. Всё, что мы строили вместе столько лет.
1994 год. Австралия
– Эй, Делия! Тут в воде что-то есть! Что-то… необычное.
Загорелый молодой мужчина с мускулатурой профессионального атлета лежал на животе на своем сёрфборде и напряжённо вглядывался в зеленоватую толщу воды.
– Ты никогда не возьмешь кубок, если будешь ежеминутно прерывать тренировку под такими надуманными предлогами! – звонко отозвалась та, кого он назвал Делией.
Это была коротко стриженная невысокая загорелая девушка лет двадцати пяти. Вокруг ее с удлиненным разрезом глаз наметились ранние морщинки-лучики, брови, не знавшие пинцета, выгорели, кожа на щеках шелушилась. В общем, она выглядела как человек, который в океане проводит намного больше времени, чем на суше. Так оно и было – родители Делии, профессиональные сёрферы, поставили ее на доску, когда ей еще не исполнилось и шести.
– Нет, правда! Ты только на это посмотри!
– Да что там опять у тебя! – Делия улеглась на доску и уверенно поплыла к своему светловолосому ученику, беспомощно болтавшемуся у края рифа.
