Роупер ничего не отвечал. Отчасти молчание его было вызвано тем будничным тоном, каким Кетура все это говорила. Они угрожали ему одним фактом своего существования. Теперь они угрожают его жене. И рано или поздно в опасности окажется ребенок, которого она носит…
Раздался стук в дверь, но Роупер проигнорировал его, продолжая смотреть на Кетуру.
– Мы впервые в таком сложном положении, жена. Но мы найдем способ устранить угрозу. Я сломил Уворена. И однажды сломлю Джокула. – Кетура вскинула голову, глянув на него широко распахнутыми глазами, но Роупер уже повернулся к двери.
– Войдите!
По привычке он ожидал, что сейчас покажется знакомое лицо Хелмица, но вместо него вошел менее приветливый гвардеец Леон, приставленный к Роуперу по совету Прайса. Леон объявил о приходе Грея и отступил назад, дав пройти новому капитану.
– Капитан, – сказала Кетура, взглянув на вошедшего с улыбкой. – Спасибо за последние дни. Вы выжили в бою, не понеся потерь?
– Да, мисс Кетура. Голова еще немного побаливает, но серьезных ран мне опять удалось избежать.
– Учитывая те истории, которые я слышала о вашей храбрости, это многое говорит о вашем поразительном мастерстве. Прайс и отец вернулись сильно побитыми.
– Скорее, поразительна моя удача. Как протекает беременность?
Кетура состроила рожицу:
– Утренняя тошнота. Роупер ухитрился зайти домой как раз во время очередного приступа и теперь, кажется, страдает не меньше, чем я.
– Это было отвратительно, – подтвердил Роупер, жестом приглашая Грея присесть. – Ты работаешь над списком?
– Да, лорд, – ответил Грей, усаживаясь напротив.
Черный Лорд, устав выслушивать прошения, поступающие от ликторов, легатов и капитанов армии, передал Грею список, испещренный гербами почти трех сотен воинов. Из этого списка Грей обязан был отобрать наиболее достойных стать Священными Гвардейцами. Новый капитан размышлял над списком на протяжении почти всего обратного пути с Харстатура и теперь должен будет объявить имена около сотни новых Гвардейцев на пиру в честь победы, который состоится всего через несколько часов. Как только Грей объявит о своем решении, по всей крепости тут же разбегутся посыльные, для того чтобы пригласить новоиспеченных Гвардейцев в Зал Славы. Все знали, что в Священной Гвардии появилось множество мест, и каждый воин, обладавший хорошей репутацией, отчаянно мечтал в эту ночь занять одно из них.
– Здесь есть один герб, который не вяжется с другими, лорд, – сказал Грей. – Герб Вигтра Быстрого.
– Хм… – Роупер откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Грея. – Ты уверен?
– Абсолютно. Это стало бы оскорблением принципов Гвардии. Вигтр выдающийся боец, но одного мужества здесь недостаточно. Он слишком корыстный и очень любит золото и богатство. Если его принять, люди начнут задавать справедливые вопросы.
– Это твое решение, – ответил Роупер, подняв ладони. – Но мы не сможем пригласить его в Зал Славы, если он не станет гвардейцем. Нельзя допустить, чтобы он испытал разочарование в присутствии великого множества людей. Пусть лучше переживет это наедине с собой.
– Согласен. Но как, черт возьми, вы собираетесь его задобрить?
– Я дам ему поместье на севере и вознагражу клинком из Злого Серебра.
Некоторое время Грей смотрел на Роупера, морща лицо.
– Этот клинок может потом оказаться в вашей заднице.
Возящаяся с рукоделием Кетура расмеялась, не взглянув в их сторону. Роупер кивнул с серьезным видом:
– Такая вероятность существует.
– Помните, с какой легкостью он расправлялся с самыми влиятельными людьми страны? Как легко крутил судом, полным эфоров, которые ищут теперь любую возможность, чтобы расквитаться с вами?
– Я бы не справился без Вигтра. Если бы мы вовремя не обесчестили лейтенантов Уворена, то его смерть на Харстатуре спровоцировала бы открытую гражданскую войну. Ведь нам пришлось оставить даже тело – до того оно было изуродовано. Все-таки Прайсу следовало хоть немного сдерживаться… Но что сделано, то сделано. А теперь еще придется столкнуться с недовольством Вигтра…
Грей медленно кивнул:
– Извините, лорд, что я навлек его на вас.
– Все в порядке, Грей. Надеюсь, когда Вигтр взбесится, ты мне поможешь разобраться с ним?
Грей фыркнул:
– Мы можем положить жизни, пытаясь распутать этот клубок. Но что же дальше? Теперь вы – Черный Лорд. У вас больше нет соперников и непосредственных угроз. Чем займется страна под вашим руководством?
Роупер просиял. Совершенно расслабившись в кресле, он возбужденно побарабанил пальцами по столу.
– Для начала мы защитим наш дом. Армия сатрианцев никогда больше не сможет пересечь границу и начать грабить нас безнаказанно. Я хочу расширить Абус, Грей. Мы построим Великий Канал, который разрежет весь Альбион пополам и будет контролироваться плотиной за Хиндранном. Эту преграду будет невозможно преодолеть без строительства плотов или моста. Канал будет значительно тормозить их, давая нам время на подготовку ответа.
Чем дольше Грей слушал, тем выше поднимались его брови.
– Амбициозность вам передалась по наследству… Но это очень дорого, милорд. Где мы найдем средства?
– Я уже обсуждал этот вопрос с Текоа: Видарры профинансируют строительство.
– Но как вы потом с ними расплатитесь?
Резким движением Роупер отодвинул кресло от стола, встал и направился к полке, с которой взял три кубка.
– Березового вина? – спросил он у Грея, наполняя сосуды.
– Перед пиром? – усмехнулся Грей. – Любите вы подвергать жизнь опасности, лорд…
Роуперу не было нужды спрашивать Кетуру, унаследовавшую пристрастие к выпивке от отца. Он раздал собеседникам по кубку и сел обратно.
Перед тем как продолжить говорить, Роупер бросил взгляд на жену. То, что он намеревался сказать, между собой они еще не обсуждали.
– Долг перед Видаррами – не единственный, ожидающий выплаты. Мой отец обещал взять Ланденкистер в качестве мести. – Он сделал паузу, чтобы отхлебнуть вина. – Поэтому мы вторгнемся в Сатдол. Сатрианцы поймут, что мы пошли войной на них только потому, что они сами отважились ее начать. Но это еще не все. Память о Харстатуре слишком свежа, чтобы сказать определенно, но… мне кажется, я полюбил войну. – Он остановился еще раз, чтобы посмотреть на Грея, но гвардеец хранил невозмутимость. – Я никогда не думал, что это произойдет. Война становится причиной множества смертей. Она ломает жизни и отнимает близких. Мой отец погиб на моих глазах. Хелмиц был задавлен до смерти. Война – это кровь, трупы и горе. Но я ловлю себя на том, что мысленно возвращаюсь к тем битвам – снова и снова. Война дается тяжелее, чем мирная жизнь. Все кристаллизуется в одну-единственную цель. Любое действие или бездействие обретает там жизненно важный смысл. Но, несмотря на все трудности, я полюбил войну. По ощущениям с ней не может сравниться ничто.
