Приезжий также непременно сморщил бы нос, приготовившись ощутить вонь от сточных вод, которая неизбежно встречает его в родном городе или в любой из больших крепостей, где ему доводилось бывать. Но здесь такого не было. Воздух был напоен запахами пекущегося ржаного хлеба, дыма от горящего угля, свежеокрашенной одежды, сена, лошадиного навоза и живых растений. Последний исходил от небольших узких диких садиков, которые обрамляли каждый дом. Кусты боярышника с красно-коричневыми ягодами льнули к стенам зданий, дикие яблони и кусты малины слегка качались на ветру, оставшееся свободное место занимали кустики брусники, усыпанные рубиновыми ягодами размером с горошину. К границам садиков подходили сердитые гуси и шипели на проходившего мимо них посыльного.
А тот шел дальше, привычно перешагивая через небольшие арыки с чистой водой, проложенные тут и там среди булыжных камней. Будучи уроженцем Хиндранна, он не обращал никакого внимания на многие мелочи, которые могли бы поразить новичка – особенно если бы этим новичком оказался сатрианец: это и резные контуры ладоней, запечатленные на стенах некоторых домов; и отпечатки босых ног на некоторых крупных булыжниках мостовой; и орлиные, соколиные и ястребиные перья, украшавшие дверные проемы или водосточные желоба; и пары одинаковых каменных колонн на некоторых крышах, как бы случайно поставленные рядом друг с другом; и редкие черные булыжники, местами встроенные в сплошную серую брусчатку; и полуциркульные инструменты на некоторых стенах, которые сатрианец мог бы принять за солнечные часы, если бы на них не было всего четыре деления.
Откуда-то из переулка справа раздался шум, на который спешили хиндраннские жители, груженные тюками с одеждой или гнавшие перед собой небольшие стада гусей.
Посыльный шел дальше и спустя некоторое время достиг второй стены – еще одного могучего вала из темно-серого гранита. Еще одни ворота, и еще один район – даже более интересный. Здесь посыльный прошел мимо свинарников и небольших загонов для овец, выложенных из кремня и аспидного сланца, но огороженных более тщательно, чем дома их анакимских хозяев. Далее их сменили более крепкие, сложенные без раствора заборы из камней, за которыми возле источников воды толпились гуси и утки. Что интересно, в крепости нельзя было заметить почти ни единого куска дерева – практически все здесь было сделано из твердых камней.
Затем показались дома ткачей. Возле них на поддоны складывались тюки с шерстью и поднимались кранами на верхние этажи. Дальше сыромятни – со сваленными у входов оленьими, бычьими и медвежьими шкурами. Насыщенный соляными испарениями воздух горчил из-за запаха танина.
[6] Следующими стояли здания, к которым подъезжали возы, заполненные бочками. Но, как ни странно, от них не пахло пивом. Вместо этого из окон доносился кислый запах творожного сыра, из чего становилось понятным, что в плотно сбитые бочки налито молоко.
На противоположной стороне этого района, за третьей стеной огромного человеческого улья, располагались казармы, окруженные стойками с развешанными на них оружием и боевыми шлемами (и даже здесь анакимы оставались верными себе, избегая использовать дерево – стойки были искусно вырезаны из крепкого камня). Из суетливых кухонь, расположенных в конце улицы, доносились запахи горячей еды и свежего эля.
Пройдя через еще одни ворота, пробитые в еще одной стене, посыльный пересек реку, протекающую прямо через крепость, на которой стояла мощная водяная мельница и непрерывно перемалывала зерно, подвозимое к ней в фургонах. Затем начался еще один ряд зданий, предназначение которых легко можно было опознать по исходящим от них запахам дрожжей, дровяных печей и пекущегося хлеба. Потом посыльный прошел мимо пивоварен, а также аппетитно пахнущих коптилен, в которые, как в утробу, заезжали возы с тушами, а оттуда исторгались возы со шкурами, отправлявшиеся к дубильщикам. Вокруг идущего вперед посыльного угрожающе возрастал шум и усиливались запахи. Воздух наполнялся лязгом, звоном, шипением и запахом горячего металла и пылающего угля. Это означало, что посыльный добрался до кузниц. Там лежали мечи, наконечники копий и стрел, шлемы, доспехи, подковы, топоры без рукоятей, пряжки и многое-многое другое, что ценится в этом грубом обществе. Над улицей метались искры. Их вид напомнил посыльному те истории, которые он когда-то слышал: о том, что сатрианцы считали анакимов падшими ангелами. В этом месте, заполненном металлом и дымом, трудно было не вспомнить об аде. Сатрианец бы подумал, что эта дорога приведет его именно туда – к яме или глубокой лестнице, спускающейся все ниже и ниже под землю…
Позади кузниц, за еще одной, последней, стеной возвышались два огромных здания. К одному из них и направлялся посыльный – к Главной Цитадели. Рядом с ней виднелась верхняя часть громадной ступенчатой пирамиды, увенчанная глазом из сияющего серебра. Глаз, хорошо заметный издали, бдительно следил за населяющими крепость жителями. Посыльный пересек последнюю стену, которая была даже не монолитом, а представляла собой целую систему стен. Множество ворот открывались в отдельные внутренние дворики, окруженные эффективными орудиями для убийств. Но в данный момент эти дворики были заполнены лошадьми, меланхолично жующими овес из торб, подвешенных перед их мордами.
Миновав все укрепления и кажущиеся бесконечными запасы, посыльный подошел наконец к Главной Цитадели и остававшемуся до сих пор незаметным Священному Храму. По форме Храм напоминал перевернутый котел, залитый по всей площади свинцом. С боков за ним день и ночь наблюдали призрачные фигуры – высушенные трупы древних воинов. Укрытые в каменных нишах, тела этих древних героев держались в вертикальном положении благодаря надетым на них доспехам. Костлявые руки лежали на эфесах мечей, спрятанных в ножны, зубы щерились из-под высохших остатков губ. Одна нога каждого трупа была немного отставлена в сторону, из-за чего создавалось ощущение, будто кадавры были пойманы в движении.
Рядом с Храмом возвышалась Цитадель – сооружение из плотно уложенного камня высотой в три сотни футов,
[7] усиленное дюжиной внешних башен и увенчанное варварской зубчатой верхушкой.
По непонятной причине, несмотря на то что все здесь было построено с мыслями о жестоких убийствах, крепость производила впечатление довольно уютного места. Повсюду вдоль неповторимых дорожек текли ручьи со свежей водой, необходимой для нужд анакимов. Место здесь было открытое и светлое, все здания не выше двух этажей – за исключением башен, Главной Цитадели и пирамиды с глазом. Здесь было свежо и чисто – не загажено мусором и сточными водами, вызывающими эпидемии. Повсюду были разбиты садики с фруктовыми деревьями и ягодными кустами, вдыхающими в каменное поселение жизнь. Было во всем этом нечто такое, что говорило о ясности мыслей и чистоте намерений. Никакого беспорядка, никаких компромиссов – только воля и дикая природа.
Но путешествие посыльного на этом не закончилось. Он поднялся по широкой лестнице, которая вела к основному входу в Главную Цитадель. За дверью был расположен сводчатый каменный холл, не украшенный ничем, кроме масляных ламп, развешанных на стенах в ряд на расстоянии нескольких футов друг от друга. Из холла открывалась дюжина дверей. Посыльный вошел в ближайшую справа, за которой располагалась узкая винтовая лестница, и стал подниматься вверх. Через каждую дюжину шагов лестница тускло освещалась узкими бойницами, проделанными в стене. Поднявшись до четвертого этажа, он достиг двери, за которой оказался коридор, а в конце коридора – Хелмиц. Посыльный попытался пройти мимо гвардейца, но был остановлен тычком руки в грудь. Они поговорили некоторое время, затем посыльный пожал плечами и пошел обратно. Проводив его взглядом, Хелмиц обернулся и постучал в дверь.
