– Верное замечание, легат. Но поставьте себя на место сатрианцев. С самого младенчества матери рассказывали им о нашей варварской и безжалостной расе. Теперь они увидели наши земли, наши горы и нашу природу, и, с их точки зрения, все это выглядит жутко. Мы для них – нечестивое воинство с непробиваемыми доспехами, сокрытыми под кожей, и с оружием ужасающей мощи. Они здесь только потому, что их гонит вперед страх и религиозность, но вместе с одержимостью приходит и безрассудство. Причиной их гибели станет их же настрой. Если они увидят наших солдат, то не станут долго гадать, почему мы здесь. Они не будут оценивать бой так же спокойно и рационально, как в первый раз. Чтобы побороть свой страх, на любое наше нападение они отреагируют со всей возможной яростью.
Да, они одержали победу в предыдущей битве. Но уверяю вас – они не считают вторжение легким делом и не склонны переоценивать свои силы. Единственной победы недостаточно для того, чтобы переосмыслить все, чему их учили с детства. Они все еще боятся нас. Они будут бросаться в атаку, как собака, увидевшая угрозу для своих щенков. Они станут думать только о нас, но не о своем обозе.
Воины, сидящие вокруг костра, все еще сомневались, но Роупер знал, что он прав.
– Я понимаю этих людей, – повторил он. – Самое худшее, что может случиться, – они не клюнут на нашу приманку. Тогда мы оторвемся от них во время отступления и повторим еще раз. Но думаю, этого не произойдет. Разве внезапное нападение на рассвете не грозное оружие само по себе? Когда часовые впадают в панику, разве можно реагировать как-то иначе, чем попыткой немедленного устранения видимой угрозы?
Первым тишину нарушил Грей.
– Это сильный план, – заявил он решительно.
Текоа хмыкнул в знак согласия сквозь стинутые зубы.
Тем не менее многозначительное молчание затягивалось. Роупер опасался, что сейчас кто-нибудь заговорит и не оставит от идеи камня на камне.
Но вдруг, к немалому его удивлению, заговорил Прайс.
– Поддерживаю лорда, – коротко сказал он.
После его слов чаша весов сразу же склонилась в пользу Роупера. Никто не стал бы спорить с триумвиратом Прайса, Грея и Текоа.
– Так и какие будут приказания, лорд? – нерешительно спросил Скаллагрим, и Роупер изложил свой план.
На следующий день они вышли на север.
Глава 7
Из тумана
Белламус с трудом просыпался по утрам. Поэтому он придумал для своих слуг игру: каждое утро они должны были будить его разными способами, за исключением ведра с водой. Один из слуг, по имени Рауэн, проявил себя в этой игре как настоящий профессионал. Например, в это утро он завел в палатку пони из вещевого обоза и рассыпал по груди хозяина овес. Очнувшись после одного из тех удивительных снов, которые преследовали его на севере, Белламус обнаружил над собой морду животного, нежно обсасывавшую шерстяное одеяло.
– С тобой не соскучишься, Рауэн, – мрачно сказал Белламус слуге, стоявшему у входа. Рауэн сохранял невозмутимое выражение лица. – Способ с беконом мне понравился больше, разрешаю его повторить.
В прошлый раз Рауэн разбудил его, выманив из палатки с помощью тарелки с дымящимся беконом.
Белламус нырнул под парусиновый полог палатки и выбрался на пронзительно холодный утренний воздух. Облака за ночь рассеялись, и все тепло, которое еще держалось в промокшей земле, улетучилось. Грязь замерзла и отвердела. Лужи сковало коркой льда толщиной в дюйм. Даже края широкой речки, змеившейся по центру долины, покрылись льдинами цвета мрамора. Впрочем, узкий поток темной воды по-прежнему осторожно протекал меж двух замерзших берегов. К утру на долину опустился настолько густой туман, что очертания шатра лорда Нортвикского, стоявшего в каких-то двадцати ярдах
[13] от Белламуса, стали едва видны. Тем не менее там его ожидал обещанный завтрак.
Белламус вошел в шатер к лорду Нортвикскому, обнаружив (как всегда в это время суток) его давно проснувшимся. Лорд сидел у тяжелого дубового стола. На нем были кожаные штаны и шелковая сорочка с накинутым на плечи шерстяным одеялом. Обеими руками он держал кружку, из которой валил горячий пар. Поскольку глаза лорда Нортвикского уже не годились для чтения, в углу шатра стоял слуга и читал вслух какую-то книгу по классической истории.
– Белламус! – раскатисто поприветствал его лорд и стукнул пальцами по столу рядом с собой.
Белламус сел за стол, повернулся и подмигнул слуге, стоявшему за спиной. Слуга осклабился и вышел, но почти сразу же вернулся обратно с ломтем черствого хлеба и чашей разбавленного до розового цвета вина. Белламус горячо поблагодарил его.
Лорд Норвикский, вымачивавший в кружке с горячей водой сосновые иглы, взглянул на завтрак Белламуса с неодобрением.
– Для человека, чей отец был пикинером, ты ведешь чрезмерно декадентский образ жизни, Белламус, – заметил он.
– Это слишком сильное сравнение, милорд, – ответил Белламус, вынимая истекающий вином хлеб из чаши и откусывая кусочек.
– Надеюсь, в это утро слуги тебя не разочаровали?
– Рауэн – веселый парень, – сказал Белламус с набитым ртом. – Вы видели пони?
– Ага, – ответил лорд Нортвикский, хохотнув. – По-моему, они уже совсем распоясались.
– Не вижу необходимости изображать тирана, – спокойно ответил Белламус. На секунду повисла пауза. – Холодно у вас. Пожалуй, больше не буду жаловаться на свое жилище.
– Не стоило затевать кампанию в такое время года, но… его величество невозможно переубедить. Пожалуй, стоит восстановить крыши домов следующей деревни и, пока не уйдем, использовать их как убежище, – сказал лорд Нортвикский, отхлебнув свое варево. – Впрочем, анакимские дома едва ли удобнее, чем этот шатер.
– Они суровая раса, – согласился Белламус. – Но, когда живешь пару сотен лет и когда ни одно здание не выстаивает столько, сколько длится твоя жизнь, то поневоле откажешься от регулярных ремонтов.
– Просто эти земли очень бедные, – пренебрежительно бросил лорд Нортвикский.
– Хиндранн бы вас впечатлил. К тому же, как говорят, на севере деревни куда прочнее. Если бы нам удалось найти такую, мы смогли бы разбить там долговременный лагерь и даже перезимовать.
Лорд Нортвикский кивнул:
– Не хочу упустить ничего из того, что мы уже успели захватить. Хвала Господу, что Его Величество передумал нас отзывать. Но теперь, возможно, нам придется строить свой собственный форт. Чтобы удержать эти бесплодные земли, поднадобится много людей. Надо приложить все усилия, чтобы уговорить фюрд остаться.
Фюрд представлял собой род народного ополчения, собранного из страха перед анакимами и ведомого вперед обещаниями богатства. Ополченцы фюрда не обладали военной подготовкой и были плохо экипированы, но благодаря им возникал ощутимый численный перевес.
