– Ты дал мне еще и другой совет: «величайшие воины способны сражаться где угодно, но величайшие правители иногда побеждают и без сражений». И вот теперь мы здесь. Мы вернулись, брат!
Часть II Зима
Глава 13
Зал Славы
На вкус это слово было как нектар. Роупер с Греем шли по улицам словно пьяные. Мостовая была пустынна: выходить жители все еще не осмеливались.
Победа.
– Победа! – сипло крикнул Грей, доставив радость Роуперу.
– Еще раз! – велел Черный Лорд.
– ПОБЕДА!
Неважно, который сейчас час, – у них будет пир. Успешная военная кампания всегда заканчивается пиром, подготовка к которому может занять несколько часов. Участие в нем примут все воины – во всех казармах, густо разбросанных по Хиндранну. Котлы с березовым вином, медовухой, элем, сидром и даже бьором
[34] заполнят столы задолго до того, как на них появится первая еда. И какая еда! Она не будет ни соленой, ни копченой и ни сушеной. Только свежеубитая свинина, говядина или птица, фаршированная черемшой и обжаренная на углях. К мясу подавался лопух, запеченный в глиняной печи, и кувшины с пахтой.
[35]
Пир Роупера станет самым грандиозным из всех. Две сотни самых уважаемых граждан страны – легаты, советники, историки и воины – взойдут по ступеням в Главную Цитадель и заполнят Зал Славы. Те, кто наиболее отважно воевал во время кампании, будут удостоены персонального приглашения и займут место за Высоким Столом рядом с Роупером и самыми почетными гостями.
И поскольку никто не ждал пира, приготовление к празднованию началось с нуля. Глиняные печи были загружены дровами и разогреты до нужной температуры. Между армией свиней и пьяными скотниками состоялась маленькая битва, и через полчаса скотники доложили о своей триумфальной победе. Их поверженные враги были погружены на повозки и отправлены на кухни. Из холодных погребов при помощи кранов поднимались и ставились на подводы кувшины и бочки с напитками, которые затем свозились к Цитадели. Уже все было готово к приготовлению пищи, как вдруг кто-то заметил, что поваров на кухнях нет. Они все еще сидели, забаррикадированные у себя в домах и, слушая доносившийся с улицы шум, думали, что это солдаты грабят крепость.
Поваров повытаскивали наружу, и, как только они узнали, что это не грабеж, а праздник, то тут же с радостью приступили к работе. Роупер приказал разослать приглашения всем, кто заслужил право присутствовать на пире – пятидесяти трем гвардейцам, тридцати двум легионерам Собственного Легиона Рамнея, двадцати двум Скиритаям, восьми легионерам из Легиона Пэндиен, сорока трем солдатам вспомогательных легионов и двум десяткам берсеркеров. Все они присоединятся к знатным гражданам в Зале Славы. Роупер не был уверен, что берсеркеров стоит звать, но Грей убедил его в обратном.
– Праздник, на котором нет хотя бы дюжины берсеркеров, – это не праздник.
Примерно в два часа ночи с кухонь доложили, что все готово, и высокие (в два человеческих роста), сделанные почти целиком из мореного дуба двери Зала Славы наконец отворились. Роупер сел в центре Высокого Стола, стоявшего на возвышении, и осмотрел оттуда остальные, такие же немалые столы, за которыми расселись его граждане. Стены Зала Славы, устремлявшиеся ввысь, к высокому каменному сводчатому потолку, были сложены из очень прочного гранита. Под самой крышей находились маленькие оконца, не дававшие совершенно никакого света. В эту безлунную ночь зал освещался множеством двойных пылающих жаровен, расставленных вдоль стен. Колеблющийся свет от них падал на тысячи вырезанных на стенах картин, на которых только контурами изображались бесконечные сцены битв, побед, массовых убийств, заключения договоров, религиозных ритуалов, охоты и коронаций.
В эту ночь по правую руку от Роупера сел Грей, а по левую – малознакомая ему женщина – его собственная жена. На противоположной стороне стола разместился Уворен, а рядом с ним Прайс. По другую сторону от Грея занял свое место Текоа.
Для начала следовало выпить. Роупер обратил внимание, что Грей, Прайс, Текоа и Уворен употребили по рогу с пахтой, прежде чем приступить к чему-то более существенному. Прайс был неравнодушен к медовухе. Он передал свой рог в дальний конец стола, попросив других гостей наполнить его пенящимся золотистым варевом. Получив рог обратно, он встал и поднял его, не став ждать, когда в огромном зале наступит тишина.
– Сначала за хорошее! – громко произнес он. В ответ раздались одобрительные выкрики, все присутствующие стали поднимать свои напитки. – За милорда Роупера!
И Прайс выпил рог до дна. Остальные последовали его примеру. Глаза Роупера пристально следили за Увореном, пробормотавшим что-то уважительное, прежде чем осушить свой рог.
– А почему молоко? – спросил Роупер, наклонившись к Кетуре.
Она обернулась и взглянула на него своими светло-зелеными глазами с карими коронами вокруг огромных черных зрачков.
– Чтобы чем-то наполнить желудок, – ответила Кетура. – Пир будет длиться несколько часов. Если не хочешь потерять сознание прежде, чем принесут еду, советую сделать то же самое… муж, – добавила она со смешком.
Роупер выпил пахты, после чего решил попробовать бьор, стоявший рядом. На вкус напиток оказался совершенно отвратным. Он незаметно для остальных перелил его Кетуре, делавшей вид, что напиток ей очень нравится – специально, чтобы подразнить мужа, – и перешел на более привычное березовое вино.
Следующим встал Грей, подняв рог с элем.
– За героев Гитру! – объявил он. Роупер обратил внимание, что, услышав слова Грея, столы заметно притихли. – И особенно за Леона Калдисона, чуть было не располовинившего самого лорда Нортвикского!
Зал взорвался хохотом, и все подняли роги за Леона Калдисона. Могучий гвардеец, сидевший по левую руку от Прайса, поблагодарил Грея за тост легким кивком головы. Репутация у этого воина была безупречной. Как было известно всем, включая Роупера, он был одним из сильнейших бойцов Священной Гвардии. Даже Уворен любил шутить, что Леон его пугает.
Через пятьдесят тостов начались рассказы о битве, которая, как это часто бывало и раньше, стала успешной только благодаря своевременным действиям Священной Гвардии.
Над Гитру дул сильнейший ветер, когда боевые линии сошлись. Разбушевавшееся море заливало всю восточную часть поля боя солеными брызгами. Столкновение линий вышло, как удар под дых, как мощнейший пушечный залп, как сильнейший раскат грома. Звуки столкновения щитов и стали, падающих на землю воинов, топоров, разбивающих дерево в щепы, слились в один. Поверх этого чудовищного грохота можно было расслышать более тонкий шум – пять тысяч воинов одновременно выдохнули воздух из своих легких.
