Хильда вернулась вскоре с поваром и двумя слугами, которые сразу же приступили к обогреву дома. Были разожжены еще несколько очагов, и из еды, вынутой из кладовых, стал готовиться ужин для солдат, многие из которых уже успели раствориться в полуразрушенных зданиях по обе стороны улицы. Белламус имел теперь все основания считать этих людей своими, кроме того, они обладали ценным опытом войны с анакимами. Каждый опытный воин стоил двоих или даже троих неоперившихся новобранцев, и, когда придет время, они все пойдут за ним обратно на север. Собираясь на встречу, он прошел мимо солдат, получавших горячую пищу на его кухне, и обменялся с ними несколькими словами. Все они пребывали в отличном настроении – спокойный вечер за горячей едой, проведенный в полуразрушенном, но все же доме, представлял собой разительный контраст с впечатлениями последних нескольких недель.
– Куда вы направляетесь, капитан? – спросил Сте́пан, заметив своего командира.
Выспавшийся рыцарь играл в кости с тремя солдатами, но немедленно вскочил на ноги, очевидно, желая составить Белламусу компанию.
– Мне надо встретиться с другом, – ответил Белламус. – В этот раз наедине, Сте́пан.
Рыцарь удивленно поднял брови.
– На улицах нынче опасно, – напомнил он.
– Это женщина, – неохотно признался Белламус. – Она здесь недалеко.
Сте́пан широко осклабился:
– Ясно. Можете не продолжать.
И сел обратно за стол.
Улицы были почти абсолютно пусты. Белламус пошел к усадьбе в одиночестве, надеясь, что даже самые грубые жители Ланденкистера предпочтут в этот вечер ютиться возле огня. Потом он подумал, что люди, которых он привел с собой, наверное, и есть самые грубые жители Ланденкистера, и, возможно, именно от них попрятались все остальные горожане.
Добравшись до усадьбы, он постучал кулаком в двустворчатую дверь и… был потрясен, когда открыли ему сразу две служанки, ни одну из которых он не знал. Неужели их встречи уже не являются тайной?
Внутри усадьба была освещена свечами и пылающим камином. Свет был таким ярким, что Белламусу пришлось даже прикрыть глаза на несколько секунд. Когда глаза привыкли, первое, что он увидел – саму королеву, одетую в черное платье. Вокруг декольте платья были вышиты звезды, похожие на серебряную цепочку, в золотых волосах сверкала изящная корона. Возле нее стояли в ожидании еще две служанки. Хотя никто, кроме королевы, не мог послужить Белламусу якорем против надвигающейся бури, он смотрел на нее и… проклинал себя.
Она относилась к этому как к игре. Причем всегда. Это было видно хотя бы из того, что на секретную встречу она надела корону. И посвятила в тайну почти всех своих личных служанок. Да даже по тому, как она улыбалась при его приближении! Королева явно заигрывала с опасностью. С каждым новым человеком, посвященным в их отношения, риск того, что об этом узнает король, постепенно возрастал. Наверное, ей было скучно, и, чтобы развеять эту скуку, она постоянно увеличивала степень риска – как бы пробуя его на вкус. Впрочем, Белламус знал, на что шел. И теперь он рассчитывал на нее как никогда прежде. Он чувствовал исходящую от нее нежность, но в то же время понимал, насколько непостоянна природа ее обожания. Когда ему не удавалось ее развлечь, она тут же делалась отчужденной.
Ее привлекал азарт и неизведанное, в котором Белламус был большим специалистом. Он же нуждался в ее влиянии при дворе. И его нужда была гораздо серьезней.
Король души не чаял в Арамилле, обладавшей, помимо всего прочего, невероятно острым умом. Ее власть над королем Осбертом была безмерна и удушающа. Перспектива потерять ее пугала короля почти так же сильно, как анакимы.
Разумеется, королева бросит Белламуса сразу же, как только он перестанет возбуждать ее любопытство. Или даже хуже: шепоток достигнет королевских ушей. Один намек на то, что Белламус прикасался к ней или хотя бы вел себя некорректно, – и выскочке тут же придет конец.
То, что для королевы было веселой игрой, для Белламуса являлось вопросом жизни и смерти.
Но он и так об этом знал с самого начала. Как и то, что паника ее разочарует.
Поэтому – только спокойствие.
Служанки сделали реверанс и, не сказав ни слова, отступили в комнату, выход в которую располагался в задней части зала. Белламус подошел к королеве поближе и взглянул сверху вниз на ее запрокинутое лицо. Он с трудом подавил в себе желание спросить, можно ли доверять ее спутницам.
– Я была уверена, что ты погиб, – сказала она тихо.
Он поцеловал ее:
– Если ты мне не поможешь, завтра моя голова слетит с плеч. Король рассержен?
– Не то чтобы рассержен, скорее – в ужасе. Он стонет и дрожит. Его трясет от одной мысли о том, что произошло на севере, – сказала она устало. – Но вернемся к этому позже. Расскажи сначала о том, что там случилось.
Королева и выскочка сели вместе на диван, стоявший у стены, и Белламус начал свой рассказ. Он поведал о придуманном им трюке, благодаря которому был выигран первый бой, после которого анакимы отступили. Затем о дикой местности, через которую они прошли маршем, убивая и сжигая все подряд для того, чтобы обескровить закрывшиеся в Хиндранне легионы. О свирепых животных, обесценивавших их жизни и заставлявших плохо спать по ночам. О той уловке, которую применил новый Черный Лорд, из-за которой они так позорно потеряли все свои припасы. О том, как их армия стала разваливаться и растекаться по лесам, пока наконец они не встретились с анакимами лицом к лицу в узком проходе у моря. Эту часть приключений он описывал со всеми подробностями. Он понимал, что рассказ о том, как Священная Гвардия потеряла к концу боя терпение и просто-напросто разорвала сатрианский строй на части, убив лорда Нортвикского, не сможет не впечатлить ее.
– Они пойдут на юг, Арамилла, – завершил он. – Об этом мне говорил сам Черный Лорд. Они собираются взять Ланденкистер в качестве мести за наше вторжение.
– И что они с ним сделают?
Зрачки королевы рассширились. Белламус знал, что она не напугана, а скорее заинтригована. Всю жизнь эта женщина не видела вокруг себя ничего, кроме утомительной безопасности. Она даже едва ли была на стороне сатрианцев и не боялась рискнуть сразу всем. И, разумеется, ей было совершенно наплевать на то, что в результате может сгореть целый остров.
Надо было ее чем-то шокировать.
– Трудно сказать. Возможно, устроят массовую резню. Может, просто перебьют всю знать и сделают жителей рабами. Или полностью сроют город и засыплют это место солью. В любом случае нам нельзя допустить их прихода: Сатдол этого не выдержит. Мы должны сражаться с ними на севере. Если вернемся к ним с войной сразу же, как только вскроются дороги, то они не будут к этому готовы. И мы сможем их усмирить. И тогда ты поедешь на север и увидишь своими глазами покоренную анакимскую страну. – Белламус взял королеву за руку и переплел ее пальцы со своими. – Я не смогу больше отказаться от севера. Мысли о нем не выходят из моей головы. После возвращения я живу как в тумане. Словно оказался в бледном отражении того мира, который увидел за Абусом. Здесь все такое мягкое, такое простое. Такое… плоское, если можно так выразиться. Но там я впервые в жизни ощутил себя по-настоящему проснувшимся. Каждое дерево, холм или ручей, каждое сказанное слово или каждый сделанный шаг обретают там огромную цену. Я хочу туда вернуться.
