– Хелмиц? Что ты здесь делаешь?
– Меня только что лишили звания гвардейца, лорд, – ответил Хелмиц. – А Прайс больше не ликтор. Уворен вынудил его нарушить приказ и тут же разжаловал.
Роупер увидел, как наполняется гневом лицо Грея, узнавшего о том, что произошло с его протеже, и быстро подумал, что сейчас не помешает глотнуть свежего воздуха.
– Идем. Мы слишком долго просидели в четырех стенах.
Он вывел Грея и Хелмица из своих покоев на широкую каменную винтовую лестницу и поднялся с ними на тридцать ступеней вверх – к запертой дубовой двери. Затем достал ключ из подсумка на поясе и отпер ее с глухим щелчком. За открывшейся дверью перед их взором предстала крыша, почти полностью покрытая нетронутой снежной пелериной. Широкая стрелковая ступень, защищенная зубчатыми стенами, обегала по периметру всю Главную Цитадель вместе с внешними башнями. С высоты птичьего полета крыша выглядела как огромная шестерня с круглыми зубьями. От внутренного края стрелковой ступени к центру Цитадели поднимался крытый сланцевым шифером скат, похожий на горный склон.
Из сланца, свинца и гранита в Хиндранне было выстроено почти все. Это делалось специально, чтобы негорючие материалы препятствовали распространению пожаров в тесном пространстве крепости, ограниченном внешними стенами. Роупер, Грей и Хелмиц пошли по стрелковой ступени вокруг Цитадели, протаптывая в снегу свежую тропинку. Хелмиц периодически останавливался и просовывал голову между зубцами стены, чтобы взглянуть сверху вниз на раскинувшуюся под ними крепость.
– Уворен никогда не успокоится, – сказал Роупер, поплотнее закутавшись в плащ.
– Он только что послал убедительный сигнал, лорд, – ответил Грей. – Священная Гвардия – это самая почитаемая часть армии. Каждый уважающий себя мужчина мечтает заслужить право носить Всемогущий Глаз на своем плече. Уворен дал понять, что никто из ваших друзей не сможет служить в Гвардии. Для многих это станет достаточным основанием для того, чтобы держаться от вас подальше.
– Так и есть, – согласился Роупер.
– Ходят еще и другие слухи, милорд, – вставил Хелмиц и замолчал.
Роупер бросил на него взгляд.
– Говори, – велел он, поведя плечами.
– Говорят, вы несколько раз изменяли Кетуре. Люди считают, что вам стал противен ее внешний вид, поэтому вы начали приглашать в свою постель других женщин. Если даже до меня дошел этот слух, лорд, то что уж говорить об остальных… Люди знают, что я служу вам, поэтому мне будут рассказывать в последнюю очередь.
Роупер кивнул:
– Такие слухи может распространять только Уворен. Люди верят?
– Некоторые – да, – ответил Хелмиц.
– Надо покончить с ним до того, как он нанесет слишком много вреда, – заметил Роупер.
Оба его спутника ничего не ответили.
– Что вы предложили Вигтру в обмен на его службу, лорд? – спросил наконец Грей. – У такого человека, как он, даже вам опасно быть в долгу. Не могу представить, что ему можно было пообещать такого, от чего он так резво принялся вам помогать.
– Он ждет, что его примут в Священную Гвардию, – пробормотал Хелмиц.
Грей застыл:
– Ждет… чего?
– Такого я ему не обещал, – осторожно сказал Роупер.
– Но, если он уже в это поверил, вы можете жестоко пожалеть, когда он разочаруется.
– А почему, собственно, ему нельзя состоять в Гвардии? Он лучший мечник страны.
– Он не гвардеец! – отрезал Грей. – Конечно, в бою один на один Вигтр сможет убить Уворена, Леона, Прайса – кого угодно! Он выдающийся мечник. Но для гвардейца боевое мастерство не главное. Это лишь средство для того, чтобы проявлять доблесть. Уверяю вас, как бы плохо вы ни думали об Уворене, но Вигтр намного хуже! Он меня пугает.
– А Уворен – нет?
– Уворен – нет, – подтвердил Грей. – Он, конечно, ублюдок, но по-военному прямой ублюдок. Вигтр – это нечто совсем другое.
– Он мой кузен, лорд, – признался Хелмиц. – Я знаю его с детства. Мы вместе учились в хасколи.
– И каким он был в детстве?
– Пугливым, милорд, – ответил Хелмиц. – Его отец, Форрейдер, был… чудовищем.
– В каком смысле?
Хелмиц пожал плечами:
– Жестоким. Вечно пьяным. Слышал, когда-то он был вменяем, но на поле боя дух его сломался. Мать Вигтра умерла при родах, и Форрейдер винил в этом сына. Я помню день, когда Вигтр впервые пришел в хасколи. – Голос Хелмица не выражал ничего, кроме жалости. – Он был самым тихим мальчиком и почти все время молчал. Не уверен, что от природной застенчивости – просто рос он в постоянном страхе и маниакальной одержимости. Думаю, поэтому он постоянно и тяжело работал с мечом – так он пытался обрести равновесие и защитить себя от тени отца.
– Поэтому он так хочет стать гвардейцем? – спросил Роупер.
Хелмиц снова пожал плечами:
– Не знаю. Я видел только, что, по мере того как он рос, росла и его потребность в признании. Наверное, так он заполнял пустоту в душе, в которой должна была быть привязанность.
– У него нет братьев или сестер? – спросил Роупер.
– Нет, лорд, – ответил Хелмиц. – Но у него было множество жен, ни одна из которых не прожила с ним долго. Разводы… – добавил он с улыбкой, заметив косой взгляд Роупера, – а не то, что вы подумали…
– Похоже, душа его больна, – заметил Роупер.
– Да, лорд, без шансов на исцеление, – согласился Хелмиц. – Но я бы ни за что не захотел стать его врагом.
Роупер ощутил легкий укол вины за то, что ради достижения собственных политических целей он злоупотребляет потребностью Вигтра к признанию. Но эти мелкие капли быстро растворились в том темном море вины, которую он испытывал за вызванную им чуму.
– Я буду вести с ним дела, когда нужно, – сказал Роупер. – И обязательно вознагражу. Но если ты, Грей, говоришь, что он не гвардеец, значит, он не будет гвардейцем.
Грея это не успокоило.
– Вы не можете предложить ему ничего, что могло бы сравниться с честью стать гвардейцем. И если вы не удовлетворите его желание, то, гарантирую, у вас появится бесконечно коварный враг.
– Пока что его хитрость служит нам. Следующим падет Виньяр Криствинсон.
Грей замолчал на еще более долгое время. Было видно, что ему все это очень не нравится.
– Они действительно виновны в том, в чем их обвиняют? – спросил он наконец.
Роупер разделял его беспокойство. Поначалу скорость, с которой Вигтр расправлялся со всеми этими могущественными людьми, его радовала. Он громко смеялся, оценив то злое коварство, с которым в качестве первых жертв были выбраны именно сыновья Уворена, и когда своими глазами увидел тот страх, который поселился в душах его врагов. Но потом чувство радости стало оборачиваться чем-то вроде ужаса. Люди падали один за другим, и Роупер понятия не имел, действительно ли они заслужили те наказания, которым их подвергли. Хартвиг, судя по всему, был хорошим человеком. После того достоинства, с каким он принял свою опалу, Роупер ощутил растущее чувство неловкости. Кроме того, он помнил страх в глазах Болдуина, стоявшего в центре «мухоловки», – это был взгляд человека, не до конца понимавшего, что происходит. Спустя время Роупер готов был это признать.
