То есть, когда вы переключаетесь на непосредственное восприятие – любуетесь закатом, наслаждаетесь пением птиц, вдыхаете запах цветов, ну или просто медитируете – то контроль над вашим мозгом берёт на себя сеть выявления значимости (СВЗ), а две другие – ЦИС и ДСМ – замолкают
[18].
Таким образом, вы можете функционировать в разных режимах мозговой активности:
• непосредственного восприятия, интеллектуальной сосредоточенности или медитации (за это отвечает СВЗ);
• познавательной деятельности, оценивая и анализируя внешние стимулы (за это отвечает ЦИС);
• «блуждая» и прокручивая в голове сложные интеллектуальные объекты (за это отвечает ДСМ).
У наших эволюционных предков эти системы не так разрознены, как у человека. И дело тут прежде всего в языке.
Нас с детства приучали всё называть, поэтому мы быстро перешли от непосредственного восприятия к игре слов. Зачем, спрашивается, вглядываться в окружающую действительность, если можно на всё повесить ярлык, и ты уже знаешь, как тебе быть?
Из-за языковых игр изменилось и наше познание, оно стало совсем другим. Там, где мы раньше искали взаимосвязи между элементами ситуации, теперь мы ищем объяснение в своих собственных языковых конструкциях – установках и мнениях, которыми мы всё себе объясняем.
Представьте, что вас пригласили на день рождения – вы в первый раз в жизни заходите в квартиру, где происходит вечеринка, а из толпы гостей знаете всего пару человек. Что делает ваш мозг?
Включается центральная исполнительная сеть – вы пытаетесь понять: где тут вешалка, надо ли снимать обувь, где кухня, гостиная, туалет (и где у него включается свет), какой у гостей пол и возраст – кто постарше, кто помладше, кто уже пьян в стельку, а кому ещё это только предстоит.
Таким образом, ваш мозг осуществляет массу работы, подбирая нужные ключи к ситуации. И этими ключами являются слова, которыми вы обозначаете те или иные её элементы. Причём как только нужное соответствие определённого элемента ситуации и какого-то слова найдено, вы уже «знаете», как вам следует действовать.
Да, слова удобны, ведь в них спрятаны инструкции: за «столом» сидят, из «чашки» пьют, «выключатель» включают, по «полу» ходят, с девушкой/юношей «флиртуют», старших «уважают» и т. д.
Если мы что-то назвали словом, нам «всё понятно»: можно моментально выключить познание и действовать на автопилоте по однажды заготовленным шаблонам.
Только дефолт-система мозга отчаянно сопротивляется словам. Дело в том, что интеллектуальные объекты (например, образы других людей), которые она образует, значительно сложнее, чем простой предмет. Назвать такой образ можно, но само по себе это слово ничего вам не скажет, не даст инструкции.
Других людей мы называем именами собственными – Вася, Петя, Маша и т. д. Но о чём эти слова вам говорят? Ничего. Они хороши для того, чтобы человека окликнуть, но не для того, чтобы его понять.
Чтобы упростить себе задачу «понимания» других людей, мы применяем слова-шаблоны общего свойства. Например, мы используем термины – «девушка», «еврей», «программист», «звезда», «холерик», «друг», «обычный парень» и т. д.
Наверное, не надо объяснять, что всех этих «штук» в природе не существует. Нет такой вещи, как, например, «старость», «кавказская национальность» или «интеллигентность». Всё это характеристики, то есть, по сути, оценочные суждения.
На самом деле, есть конкретные люди определённого возраста, есть какие-то внешние особенности конкретных людей, они как-то себя ведут.
Мы же используем шаблоны и клише, чтобы сделать другого человека «более понятным», и говорим: «Вася – интеллигентный кавказский старик». И вроде бы нам сразу всё с «Васей» понятно.
Мы приписали ему кучу свойств, которые характеризуют, как нам кажется, всех стариков, всех кавказцев, всех интеллигентов, а еще «старых интеллигентов», «интеллигентов с Кавказа» и «кавказских стариков»…
Картинка в нашей голове, словно по мановению волшебной палочки, сложилась. Но, хотя нам с «Васей» теперь «всё понятно», он – такой, кто он есть на самом деле, – остался по ту сторону экрана нашего восприятия.
Пользуясь подобными абстракциями, мы можем достигать эффекта «понимания» на сознательном уровне. Но вот наша дефолт-система оказывается в некоторой растерянности: она пытается фиксировать фактическое поведение человека, и оно, конечно, не вписывается в выдуманный, обобщённый образ «интеллигентного кавказского старика» (таковых в природе не бывает, бывают Васи и Пети).
Таким образом, противостояние между сознанием и дефолт-системой мозга очень напоминает ту же драму, что разворачивается в отношениях между «словесным» левым полушарием головного мозга и внеязыковым, но фактологическим правым.
Думать так, как мы теперь думаем, мы научились совсем недавно. Только представьте – письменности, причём предельно примитивной, всего каких-то десять тысяч лет! Понятно, что до её возникновения человечество жило в интеллектуальном мраке.
За такой короткий по меркам эволции срок в нашем мозгу просто не могла появиться специальная область, отвечающая за то мышление, которым обладает современный человек и которое отличает нас от других высших приматов.
Значит, мышлению пришлось воспользоваться тем инструментарием, который в нём – в нашем мозгу – уже к тому моменту существовал.
Поскольку же всё наше мышление глубоко социально, то не стоит удивляться, что думает в нас именно дефолт-система мозга. Та самая, что, будучи предоставленной сама себе, «естественным образом включается в размышления о социальных отношениях».
Из этого следует неизбежный, но и слегка обескураживающий вывод. Оказывается, что то, насколько сложно мы умеем думать о своих отношениях с другими людьми, настолько же хорошо мы способны думать и обо всём прочем, включая, например, и «математическое мышление».
Конечно, есть кое-какие нюансы, которые мы ещё обсудим, но суть дела именно в этом: матрица построения нами карт любого аспекта реальности создаётся на основе матрицы социальной реальности, которую мы формируем в своём мозгу, пока растём, воспитываемся и реконструируем сложные «идеальные» отношения других людей в нашем окружении.
Психология гениальности
«Что такое гений?» – вопрос, признаюсь, не научный. Нет у нас никаких объективных показателей гениальности. Кого-то человечество признаёт гением, кого-то – нет. А по каким основаниям?.. Они субъективные. То есть – ничего определённого.
