Дело вовсе не во «всех» фактах, дело в избирательности нашего подхода к фактам. Избирательности, обусловленной ошибочными атрибуциями, а потому мы должны научиться её избегать.
Практикующие психиатры, опрошенные Милгрэмом, исходили из соображения, что люди делятся на тех, кто хочет приносить другим страдание (садисты), и на тех, кто этого делать не станет, потому что им это не нравится (не садисты). И попали впросак, а ведь специалисты, казалось бы…
Конечно, мы можем сказать – мол, ну садисты-то в эксперименте Милгрэма точно бы дошли до конца, тогда как другие участники эксперимента просто поддались воздействию авторитета. «Учёный» заверял их в том, что эти действия – бить другого человека электрическим током! – оправданы, что это «наука». В общем, не ведали они, что творят, и бла-бла-бла.
Но вот вам, в связи с этим, один любопытный факт… После Великой французской революции знаменитый маркиз Донасьен Альфонс Франсуа де Сад (да, тот самый) стал главой одного из революционных трибуналов. Это вроде бы и понятно. Куда ещё садисту в такой ситуации податься? Ну, в палачи ещё, может быть.
Думаете, конец истории? Нет. Долго на своём «садистическом» посту де Сад не продержался. Эти районные суды отправляли людей на гильотину без разбора, но вот трибунал под руководством маркиза отказывался выносить смертные приговоры. Представляете? Охваченный кровавым безумием Париж– казалось бы, самое время «садисту» разгуляться, оттянуться в сласть!
Но нет.
Более того, Маркиз помогал «неблагонадёжным» аристократам скрываться от новых властей и выписывал им липовые документы, чтобы они могли бежать из столицы. Это вскрылось, де Сад был обвинён в контрреволюционной деятельности, арестован, приговорён к смертной казни и лишь чудом остался жив (его документы в общем бардаке затерялись).
Месяцами ожидавший своей казни и наблюдавший за тем, как во дворе тюрьмы работает гильотина, маркиз де Сад всё-таки был отпущен и остаток дней провёл в сумасшедшем доме.
Так что поверьте: всё не так очевидно, как может показаться на первый взгляд. Более того, именно наш «взгляд», страдающий фундаментальной ошибкой атрибуции, и создаёт у нас это ложное ощущение мнимой очевидности.
Впрочем, если мы поймём это, то реальная очевидность (то есть очевидность действительно реального) даст нам о себе знать.
* * *
Чтобы убедиться в этом, давайте оставим в прошлом злополучного маркиза и вспомним того самого Михала Козинского, который занимается научными исследованиями в области искусственного интеллекта, работающего с так называемыми «большими данными» – Big Data.
Михал провёл тестирование группы людей всего лишь по пяти психологическим параметрам. Затем сличил эти данные с поведением этих же людей в социальных сетях, а результат скормил искусственному интеллекту, самообучающемуся по механизму нейронных сетей.
И как мы уже знаем, этому «Франкенштейну-психологу» достаточно мизерного количества лайков, чтобы понять, как вы будете себя вести. Полагаю, что среди моих читателей есть те, которые за сутки ставят такое количество лайков, которого машине Козинского достаточно, чтобы знать их лучше, чем они сами себя знают.
И в этом всё дело: бесстрастный искусственный интеллект просто не совершает фундаментальной ошибки атрибуции – не додумывает того, чего нет.
Оказывается, что нам надо не так много фактов, чтобы понять, что происходит на самом деле. Если, конечно, мы не прибегаем к созданию нарратива.
Обычно мы выделяем какое-то количество фактов, которые автоматически включают в нас тот или иной нарратив. И у нас тут же появляется «понятная история», что и позволяет нам, как нам кажется, делать достоверные предсказания.
Например, человек вам улыбнулся, погладил кошку и пропустил при входе в лифт. Очевидно же, что человек он хороший! Да, но если вы хотя бы чуть-чуть задумаетесь, то поймёте, что маньяк должен был бы поступить именно таким образом.
То есть дело, конечно, в нашей поспешности – в том, как быстро мы пытаемся ответить себе на вопрос, с чем мы имеем дело. У нас буквально зуд какой-то – сразу всё понять, объяснить и ещё построить планы на будущее. Но об этом чуть позже.
А сейчас другой вопрос: с чего мы так в себе уверены?..
Если я спрошу вас: много ли людей знают вас подлинного, настоящего, целиком? Вы, я думаю, ответите мне, что, по-хорошему, таких людей нет. Кто-то знает о вас одно, кто-то – другое, кому-то важно нечто третье, а кому-то – четвёртое. И никто не понимает вас «до конца».
Но если о себе вы думаете как о чём-то огромном и непознаваемом, то о других вам «достаточно» узнать лишь несколько фактов, и всё – портрет готов, картина понятна: «мальчики – налево, девочки – направо» (ну, или что-то в этом духе).
Противоречие?.. Вне всяких сомнений. Причём ошибочны оба утверждения – и то, что вас понять невозможно, и то, что других понять легко. В конце концов, 500 лайков – и искусственный интеллект Михала Козинского, действительно, знает о нас достаточно.
Так что же мы сами, да и другие люди, представляем собой на самом деле?
Давайте начнём с того, что известно наверняка: мы сами – это наш мозг, не личность, не какое-то абстрактное «я», не хвалёное «самосознание», а просто мозг. И этот мозг производит постоянную интеллектуальную работу – складывает интеллектуальные объекты посложнее из интеллектуальных объектов попроще
[33].
А что является базовыми интеллектуальными объектами нашего мышления? Правильно: программы дефолт-системы, которые создают в нас образы людей, с которыми мы находимся в отношениях.
И кем в таком случае являемся мы сами?
Внимание, ответ: мы являемся своеобразной точкой пересечения, результирующим моментом этих отношений – программой этих программ.
Когда Аристотель говорил, что «человек – это социальное животное», он, кажется, даже сам не подозревал, насколько он зрит в корень.
Действительно, мы – социальны, без других людей мы сходим с ума и начинаем разговаривать с призраками и тараканами. Но это ещё не всё.
Мы – результат наших отношений с другими людьми. Они наши реальные обстоятельства, которые и определяют наши мысли, наше поведение, наши реакции и наши решения.
Но это не какие-то реальные люди – к реальным людям мы доступа не имеем. Реальны для нас лишь те программы, которые мы создали, разворачивая в своей голове образы этих людей.
А как мы разворачивали эти образы других людей в своей голове? Точно так же – анализируя отношение этих людей к нам и их отношения с другими людьми (лишь те, впрочем, о которых вы знаете).
То есть и эти «другие люди», живущие у нас в голове, являются для нас перекрестьем их отношений с другими людьми в нашей голове, а мы сами – результирующая производная всех этих отношений. Таким образом:
