Подвох причины и следствия
Первым парадокс причинно-следственных отношений попытался разгадать выдающийся шотландский философ Дэвид Юм.
Именно его работы, как потом писал Иммануил Кант, пробудили кёнигсбергского гения от «догматического сна» (так что вся наука о познании, которой мы сейчас пользуемся, восходит, по сути, к Юму). Да и Эйнштейн считал, что философия Юма оказала на него самое большое влияние.
Так или иначе, но Юм первым провозгласил следующую мысль: между двумя событиями, связанными во времени, не существует причинно-следственной связи, которую мы в ней усматриваем.
То есть, если мы наблюдаем некую связь между двумя какими-то событиями, это, во-первых, не факт (мы можем грубо ошибаться), а, во-вторых, она не такова, как нам кажется (всё на самом деле куда сложнее).
Для нас естественно заключить, что раз одно событие следует за другим, то они связаны причинно. Вы открыли кран – потекла вода. Очевидная связь? Конечно!
Однако, говорит Юм, если мы как следует задумаемся, то поймём, что дело не в событиях – дело в наших восприятиях.
Когда события, как нам кажется, следуют одно за другим, на самом деле это одно наше восприятие (перцепция) следует за другим нашим восприятием (перцепцией). То есть это связь наших восприятий. И у нас нет никаких оснований утверждать, что мы устанавливаем таким образом между событиями их истинную взаимосвязь.
В какой-то момент вы можете открыть кран, а вода из него не потечёт. Вас это удивит? Да, конечно. Тогда, возможно, вы вспомните о других кранах – например, о вентилях в подвале, которые перекрыли работники ЖЭКа.
Но на самом деле вода течёт из крана благодаря водонапорным системам, о чём мы, конечно, подумаем в последнюю очередь. Впрочем, и это не причина, а лишь одно из условий. Причину можно усмотреть в самом устройстве этих водонапорных систем, а можно – в гидродинамике или гравитационном давлении…
Да, мы думаем, что поступаем вполне разумно, когда находим «ясные и понятные» причинно-следственные связи, опираясь на свой жизненный опыт. Но что есть этот наш опыт?
У нас есть определённый способ восприятия мира, обусловленный нашим мозгом. У нас есть набор предрассудков, которыми мы заручились, воспитываясь в той или иной культуре и на собственном жизненном опыте.
Таким образом, мы устанавливаем «логические» связи не между реальными событиями, как нам кажется, а между своими психобиологическими особенностями, установками, воспринятыми из культуры, и личным опытом.
Очевидно, что при таком подходе мы с лёгкостью найдём «подтверждение» чему угодно! Но насколько это будет правдой?..
Происходит, грубо говоря, вот что: наш мозг эволюционно запрограммирован искать причинно-следственные связи, и если он обнаруживает два факта, то он тут же пытается связать их друг с другом.
И если бы дело касалось только мозга и естественной среды обитания, то проблем бы, наверное, не возникло. Связи между явлениями, которые устанавливают наши собратья-животные, как правило, помогают им выжить.
Но у нас, помимо мозга, есть ещё и его производное – языковое сознание.
Вспомним эксперименты Майкла Газзанига: нам ничего не стоит причинно увязать лопату с курицей, а банан с левой рукой, хотя связь эта надумана. Точно так же мы связываем воду с краном и восходы-закаты с движением Солнца и т. д.
Проще говоря, мы уверовали в то, что сознание – это «скептический разум», который дан нам, чтобы прозревать «Истину». Мы привыкли думать, что оно учит нас здравости, взвешенности и сомнению. Мы рассчитываем, что оно поможет нам не принимать на веру умозаключения нашего «рептильного» мозга, а, напротив, подвергать его выводы экспертизе и критической оценке.
А вот правда в том, что в реальности мы используем его прямо противоположным образом – оно как раз гонит всякие наши сомнения прочь и порождает гору объяснений, пытаясь заболтать ими любую неопределённость.
Благодаря тому же самому сознанию все эти наши объяснения и кажутся нам столь «логичными». Тот, кто должен был исследовать, расследовать и разоблачать, напротив, стал прятать, игнорировать и покрывать.
В результате и макаки сомневаются, когда их дурачат экспериментаторы, и дети до четырёх лет требуют фактологической точности. А мы – нет, нам не надо. У нас и так всё хорошо складывается!
То есть прав был Юм, правы Кант и Эйнштейн – проблема в надуманной нами причинности. Действительную связь между явлениями мы игнорируем: мы верим тому, что «видим» – упрощённой схеме, то есть не реальности, а тому, как мы её мыслим, как мы её для себя понимаем.
Думаю, никто из нас не сомневается, что для того, чтобы зажечь спичку, нам нужно обо что-нибудь её чиркнуть. Тут же очевидная причинно-следственная связь! Конечно.
Но только вот мы, вероятно, кое о чём забыли… Мы забыли о кислороде – без него чиркать бессмысленно. Мы забыли о влажности – если спичка размокнет, толку тоже не будет. Или вот, например, ветер. Вы о ветре подумали? Скорее всего нет. Так от чего загорается спичка?
Спичка загорается от взаимодействия огромного количества факторов, из которых наше сознание произвольным образом выбирает только какой-то один, назначает его главным, а потом долго не может взять в толк: почему «такая ясная закономерность», «доказанная в опыте» не работает?
Итак, усматриваемые нами причинно-следственные отношения иллюзорны. И если мы хотим думать эффективно, нам нужно отказываться от этой стратегии (хотя это и противоречит эволюционным принципам) и учиться думать не причинно, а системно.
«Гениальные» решения
Несколько лет назад одна из аудиторских компаний большой четвёрки (KPMG) обнародовала результаты своего сенсационного исследования. После анализа результатов слияния и поглощения семисот крупных бизнес-компаний выяснилось, что лишь в 17 % случаев этот шаг привёл к росту стоимости их акций.
Ещё раз: речь идёт о больших компаниях, где работают люди, которые получают гигантские зарплаты и должны принимать «умные» решения.
Слияние и поглощение – это шаг, который, по идее, должен был бы приводить к росту стоимости компании (его для этого, как правило, и совершают). Но этого почему-то не происходит. В чём же дело?
Профессор экономики Университета штата Огайо Пол Натт тридцать лет изучал то, каким образом менеджмент принимает решения такого рода и пришёл к весьма забавному выводу…
Исследование Натта и правда было обстоятельным. Он проводил подробные интервью с руководством компаний, анализировал объективные данные о результатах принятых решений, а также использовал сведения от «информаторов» (их показания были нужны для устранения предвзятости руководства – кто же сам признается в своей ошибке?).
Всего Натт исследовал 168 решений в самых разных компаниях и организациях – от McDonald's до региональной программы медицинской помощи. Выборка репрезентативная.
