— Товарищ старший лейтенант, я, кажется, ранен, — крикнул, лежавший впереди разведчик.
— Иванов? Убери голову, не торчи над дувалом.
— Жжет спину, больно.
— Лежи и не шевелись! Волик, видишь Иванова?
— Да, до него метров пятнадцать.
— Внимание всем: по команде — сосредоточенный огонь по «духам». Волик, рывком к Иванову. Приготовились!
Жиденькая цепочка управленцев выбрала цель.
— Огонь!
Автоматные очереди прижали «духов» к земле. Волик шустро махнул к Иванову: маленький, порывистый, он был уже с раненым.
— Что у него?
— Сейчас. Комбинезон мешает.
— Распори его на хрен!
— Старшина голову оторвет, товарищ старший лейтенант!
— Пори, твою мать!
Оттянувшись за деревья, душманы скрылись за ними, лениво постреливая в нашу сторону. Чего-то ожидали.
— Товарищ старший лейтенант, «духи» на нашей волне, — встревоженно крикнул связист.
— Какие «духи?»
— Не знаю, диапазон забит.
— Значит, так, Герасимов, поглядывай назад, чтобы нас не обошли, я разберусь. Кидай радиостанцию.
«Духи» или «зеленые»? Часто это было одно и то же. Они «садились» на частоты наших убогих станций и забивали эфир болтовней, мешая нам управлять войсками и подразделениями. Причем это происходило с характерной особенностью: при возникновении боя, на марше — в самый неудобный момент.
Связист Герасимов по «148-й» станции держал связь с начальником разведки дивизии и Ленцовым. Я работал в сети своей роты: с Платоновым, командирами взводов, Мишей Поповым и Грезиным, командиром отделения управления. В случае плохой связи, а она была редко устойчивой: естественные помехи, горы, закрытая местность уменьшали ее качество, по условному сигналу (он всегда предусматривался) переходили на запасную частоту.
— «17», я «23», у меня «300», прием, — услышал доклад Воронина.
Черт, и у Сергея раненый, надо Мишу подтягивать, «духи» чего-то ждут, может, подкрепление — собьют с позиции.
— «23», держись! Нас поддержат «Слоны».
— Жду, «17».
— «Слон-21», прием.
— Валера, радиообмен слышу, — спокойный голос Михаила меня остудил, — ориентируй.
— Миша, направление 340, дальше 150, себя обозначу зеленой ракетой. Наблюдай.
— Понял, работаю!
Хлопнула ракета — зеленая звездочка: себя обозначил. От моего положения Миша возьмет азимут в 340 градусов, расстояние по его направлению 150 метров, выведет на рубеж СУ-85 и огнем ДШК поддержит Воронина. Штатным выстрелом подождем, можно наеб…ть Ленцова.
— «17», я «23», прием.
— На приеме.
— У меня еще один «300-й».
«Бля!.. Что делается! Где же броня? Еще раненый. Живьем бы закопать, суку “Канариса”!
— «Замок», прием.
— Слушаю.
— У нас трое «300-х», «духи» давят, нужна помощь брони.
— Понял, «17», буду минут через тридцать.
— Не вляпайся в дувалах.
Хреново. Платонов в ближайшее время вряд ли выйдет из лабиринта. Что же делать?
Лежа на боку, Волик оказывал помощь Иванову. Они находились передо мной, и мне хорошо было видно посеревшее лицо Иванова.
— Ну, что там?
— Верхняя части спины, товарищ старший лейтенант, пуля по ребрам прошлась.
— Ну, хоть так… Как себя чувствуешь, Иванов?
— Ничего, болит только.
— Стрелять можешь?
— Попробую, товарищ старший лейтенант.
— Спрячь голову, черт побери!
Волик с раненым Ивановым лежали метрах в двадцати передо мной, наблюдая за «зеленкой», где спрятались «духи».
— Хорошо, парень, продержимся! Волик, с Грезиным — к Воронину! У него двое раненых, окажешь помощь. Скоро будут «коробочки», одна для их эвакуации. Давай, дружище, прикроем.
Сложив медицинские принадлежности, санинструктор оглянулся — к броску готов.
— Грезин, задача ясна?
— Так точно! А вы остаетесь?
— Да, земляк! Со мной останутся Герасимов и Комков. Давайте к раненым. Приготовиться!
Сзади послышался мощный с надрывом рев двигателя самоходки. Раскачиваясь на неровностях рельефа, «коробочка» Миши Попова летела к Сергею. Ее скрывали деревья, но СУ-85 не спутаешь с ездой на мопеде.
— Короткими — огонь!
Ударили из автоматов, а Грезин с Воликом рванули в тыл, к самоходке. Сработали молодцом, на «духов» уже не нарвутся. Вскоре послышались звонко-долбящие очереди ДШК. Миша Попов «причесывал» их из крупнокалиберного 12,7 мм пулемета. «Духов» надо было давить и давить, серьезного оружия они избегали.
— Комков.
— Я, товарищ старший лейтенант.
— «Бородатых» видишь?
— Они за деревьями, так-то не видно.
— Лежи и не уходи от Иванова. Перед нами до пяти «душков», наблюдай!
— Есть!
Затаившиеся «духи» постреливали, чего-то выжидали. Неудачи довели их до остервенения, ярости, возможно, лишали последней надежды на прорыв. Итак, что мы имеем? На рубеже разведывательной роты проявились три группы противника: одна вышла на Воронина, другая на мой командный пункт, частично это был противник Сергея. Третья выжидала перед позицией взвода Ивашко. Миша Попов усилил самоходкой взвод Воронина, положившего со своими разведчиками немало «духов». Бой на окраинах кишлака шел уже более часа. Воронин доложил, что противник был отбит, раненым оказана помощь, тяжелых, слава Богу, не было. Вот-вот подойдут БМД с Платоновым, с ним и отправлю парней в медсанбат.
Разгораясь в разных местах, стрельба затихала, начиналась снова, переходя на отдельные выстрелы. Может, снайперы? В кишлак заходить нельзя — неизбежны потери. Рассчитывать на поддержку артиллерии, авиации пока не приходится — кишлак густо населен и находится в пяти километрах от окраин Кабула. Нанесение по нему авиационно-артиллерийских ударов может вызвать нежелательный резонанс населения.
Кто его знает? Может, это было лучшим вариантом развития событий. Пусть атакуют нас «духи», будем перемалывать живую бородатую силу. Вырвутся из кишлака — тоже не страшно: авиация и артиллерия не позволят безнаказанно потеряться в горах. Но идти на зачистку населенного пункта, в котором находятся значительные силы противника — смерти подобно. Бой в кишлаке — что может быть тяжелее?
Размышления прервали «двадцать четвертые». Прижавшись к земле, они неслись на север долины Дехсабздаг в направлении кишлака Бахтиаран, что находился в трех километрах от Тарахейля — командование вводило в бой армейскую авиацию. Экипажи быстро вникнут в обстановку, затем точечными ударами отработают по скоплениям «духов». Подготовка координат целей — это, пожалуй, главное, что нам пригодится в случае входа в кишлак.
