— «17», я «Рубин-13», не задерживай колонну, приказываю — вперед!
— «Рубин-13», мы открыты засадам «духов», — «молочу» открыто в эфир.
— Вам вечно что-нибудь кажется! Я сказал — вперед!
«Вперед ему… Бля… Выполняет график движения… Семкин выехал на учения», — так я бурчал про себя, «пройдясь» прицелом по кишлачной окраине. Видимость была хорошей, поэтому я с уверенностью мог сказать — движения на его улочках не было, в то время как утренний намаз закончился, и люди должны были идти работать в поля. Где они? Спрятались в горы? Значит — опасность, остальные ушли в засады. Что будем делать? Наметить ориентиры? Попробуем.
— Комков, улочку видишь на той стороне?
— С темными кустами?
— Ну да, что-то такое…
— Схватил!
— Это основной ориентир броска через сухое русло — держись его. Теперь смотри в перспективу и наметь пару мест, где можно укрыться во время броска. Вот, к примеру, вымоина, дальше — валун, тоже сойдет. Бросок с Бутриным по команде — прикроем, но не танцевать — лететь, как выстрел. С обрыва — нормально, скатитесь на спине, РД смягчит. Понятно?
— Угу.
— Приготовиться! Бутрин?
— Я, товарищ старший лейтенант!
— Задача понятна?
— Так точно!
— Это тебе не кирпичи ломать! Наука побеждать!
— Суворов, что ли, товарищ старший лейтенант?
— Ну да! А мы — суворовцы войны. Собраться! Вперед!
Оценив рубеж броска, Комков с Бутриным скатились с обрыва, залегли. Слух приласкали запустившиеся сзади двигатели техники отряда обеспечения — Курлюк начал движение, вероятно, получив строгий наказ командира полка не задерживать движение колонны. Автоматные очереди ударили с обратного русла реки: звонкие, частые, рассыпавшись грохотом полутора десятков стволов.
— Засада!
Свинцовый огонь хлестал по веткам кустов виноградника. Убрали головы за рядочки окученной лозы, тело вжалось в землю под шелест летевших пуль: «вжих», «вжих», «вжих-вжих»…
— Не стрелять! Укрыться.
Плотная синь выхлопа газов обозначила «духов» по фронту занятой ими позиции. Ее было видно по вспышкам выстрелов, что сыграло нам на руку — противник ослепил себя автоматными очередями, поэтому команда «не стрелять» была необходимой. Ответный огонь не мог иметь результатов, он расшифровывал нас окончательно, и мы бы тоже ослепли. Засада с горушки не застала врасплох. Обстановка уже накалилась подрывами танков и было ощущение: сейчас, сейчас… Но для засады не было удобного места — кругом сплошной виноградник, кусты которого ниже человеческого роста. А тут — пожалуйста, лучше засадной позиции не придумать! «Духи», используя тактику минной войны, могли быть довольны — три танка взлетели на минах. Надо еще разобраться, почему первые мины были обнаружены саперами, а последующие сработали точно по цели. Что применил противник? Новую хитрость? Или человеческий фактор?
— «Астра-17», я «22», — Ивашко вышел на связь, — у меня нормально.
— Понял. Не открывайся, веди наблюдение.
Лихорадочно думал, что же предпринять в эту минуту? Под обрывом услышал Бутрина:
— Товарищ старший лейтенант, Комков ранен.
Это плохо. Как его вытащить? Чтобы оценить обстановку, подполз к обрыву. Оба дозорных лежали за глыбой земли. Комков пытался скинуть ботинок, штанина его комбинезона была разорвана и пропитана кровью.
— Что у тебя, Комков?
— В ногу ударило.
— Держи промедол, — я кинул снайперу тюбик прозрачной жидкости.
— Чего ты возишься с комбезом? Коли через ткань в бедро! Бутрин, убери голову — лежать и не шевелиться.
Огонь противника стал избирательней: пули, стараясь найти цель, с жужжанием проносились над головами, шлепались в стенку обрыва.
— Товарищ старший лейтенант, «духи» звереют!
— Чего?
— Кричат!
— А-а…
Визгливые крики душманских вояк «Аллах Акбар» доносились с обратного русла реки.
— Звереют.
— Что ты там, Волик, бурчишь?
— «Духи» с ума посходили.
— Хотелось бы, друг мой «таблетка», а «душки»-то подбадривают себя и шкалят нас потихоньку. Не скиснем?
— Ну, что вы, товарищ старший лейтенант!
Рассветало. Вот-вот из-за гребня вынырнет лучик светила и в обаянии его утонет плантация виноградной лозы. От реки по ущелью плыла утренняя дымка, охватывая прохладой кусочек долины перед восходом палящего солнца. За сухим руслом бывшей речонки контрастно проявился кишлак, но людей в нем все еще не было видно, как не видно обычного дымка очагов. Левее — высотка. Я не сразу обратил на нее внимание, темновато было, да и «духи» прижали огнем, теперь же она притягивала взгляд. Нет-нет, да бросал на нее взгляды и пока не понимал, почему. Из любопытства прикинул: если на ней оказаться, перед наблюдателем откроются просторы едва ли не до магистральной трассы, где все еще стояли основные силы группировки. Это перед наблюдателем. А что будет при занятии на ней позиции этак полутора десятков «духов»? Интересная высотка! С нее в километр по окружности можно устроить систему сплошного огня, которую не преодолеть даже на нашей броне. Так-так… Уходить! Ход мыслей мне все больше не нравился. Положат! Опасный участок сухого русла необходимо срочно оставить! Уйти с линии огня душманской засады! Я уже не сомневался в ее реальности и думал, как привлечь Ивашко, чтобы он подработал на отвлечение «духов». С левого склона подобраться к горушке и уйти в ее «мертвую» зону? Результатом будет уход, а Ивашко?
— «22», прием.
— На приеме.
— Различаешь «бородатых»?
— Ну, да, передо мной.
— Тогда слушай: через минуту ударь сосредоточенным, отвлеки от нас — я уйду влево.
Осмысливая задачу, Ивашко молчал.
— Принял.
Пока суд да дело — надо уходить. А вот дадут ли?
— Комков, вам с Бутриным лежать и не шевелиться — вы в нашем поле зрения. Ясно?
— Так точно, товарищ старший лейтенант.
— Грезин.
— Я.
— С Петровым выдвигаетесь метров двести влево от обрыва и стоп — разберемся. Приготовиться.
Группа Ивашко открыла внезапный для засадной группы противника огонь.
— Вперед.
На четвереньках мы рванули по винограднику в обход противника. Смешное это было зрелище! Каждый из нас имел полное снаряжение и боекомплект. Но ироничная мысль не успела оформиться, как с не понравившейся мне высотки рубанули автоматные очереди, и вокруг нас кусты виноградника полетели в разные стороны.
— Укрыться!
