— Включись-ка, Кибиткин.
В наушнике гарнитуры Есаулков, связист Тютвина, монотонным голосом выдавал:
— 32241, 14552, 64528…
В эфир летели пятизначные цифры, создавая иллюзию активной работы «шурави» на территории паймунарских «духов».
Дождавшись конца передачи, нажал тангенту — есть! Есаулков принял! Ответный щелчок! Условной цифрой по радиостанции Тютвин передаст начальнику разведки дивизии — у Марченко в порядке.
— Товарищ лейтенант, — Ивонин коснулся плеча.
Схватил «ночничок». Над плоской крышей строения с башней кубической формы «брызнули» искры, видны колебания тени. Цокот копыт, деревянный скрип не оставляли сомнений — кишлак оживал. Похоже, действительно, «духи», спустившись с гор, расходились по жилищам.
Напряжение достигло предела.
— Со мной Сафаров, Баравков — захват «языка». Сокуров, Фетисов — прикрытие захвата. Ты, Андрей, остаёшься старшим — подработаешь нам выход из кишлака.
— А что если подтянемся ближе, товарищ лейтенант?
— Опасно. Ваша позиция в ста метрах от окраины — сойдет. Глубоко не полезем…
— Понял.
— Нищенко, в случае боя уходишь последним — никого не оставить, вынести! Отвечаешь лично!
— Есть.
— Кибиткин, остаёшься с Ивониным, через каждые полчаса — сигнал «Нормально». Вопросы?
— Никак нет.
Наступил момент истины, когда на алтарь судьбы легли успех задания и жизни тринадцати человек. Отличное число!
— Вперёд, Сергей!
Плавными перебежками пошли на кишлак. Открылось второе, третье дыхание, кураж — адреналин, скажу я вам, рвался через край!
Вышли к дувалу, залегли, вслушиваясь в звуки, исходившие из лабиринта строений. Глиняная стенка, жерди, затхлость… Но заброшенность была обманчива: запахи животных, дыма, звук копыт по замёрзшей земле. Кишлак погрузился в тайную жизнь. Посмотрим.
Проход между глиняных стенок напоминал узкую улочку. Посредине — ледок застывшего русла сточных вод и отходов с запахом, едва не вывернувшим душу. Оглянулся. Разведчики, оставшиеся с Ивониным, скрыты в снежном покрове.
— Сокуров, не упускайте тыл, — шепнул старшему разведчику по кличке «Зигфрид».
— Есть.
— Сергей, всё внимание — вперёд! Страхую на захвате. Объект вырубаете и — на землю! Остальных валю из ПБС.
— Угу.
— Пошли.
Прислонившись к глиняной стенке, ступили на пропахшую заразой улочку — никого. Присели, слушая ночь: тявкали собаки, орал ишак или осёл — трудно сказать. Стук о дерево! Переглянулись. Что это? Лоб покрылся испариной… Кивнул — вперёд. Жуткая вещь — душманская ночь!
Вскинул руку. Стоп! Упали под обшарпанные и полуобвалившиеся дувалы. Слышались звук копыт, говор, причём — за стенкой, скрывшей разведчиков подгруппы захвата. Метров через двадцать обнаружили мощные двери из деревянной породы — за ними угадывались люди, животные. Стой.
— Послушай, о чём говорят, Сергей.
Заместитель подполз к двери.
— Говорят о Кабуле, — шепнул Сергей, — …собираются в город… много оружия… упоминают «бисьёр туфанча» — разобрал. Только что спустились с гор, говорят, зимой плохо, холодно… «забистан», «харбан»… мало еды… ждут весну, сезон дождей… «бахор», «бара»… лучше в горах… Товарищ лейтенант, говорят «дарваза» — дверь, выходят.
— Захват.
Откинувшись на спину, изготовился к бою. Гена с Сергеем сжались у массивной двери, которую, гремя засовами с цепью, открывали душманы. Появившийся в проёме боевик с АК на плече стволом вверх вряд ли понял, что с ним произошло в следующую секунду. Дернув на себя «духа», мастер спорта СССР по дзюдо и самбо Сафаров парализовал удушающим захватом его способность к сопротивлению.
Шедшие следом мятежники сделали по инерции шаг, два… Навстречу смерти… С положения лежа на спине я стрелял в каждую цель в отдельности — осели. Во двор. Никого. Выстрелы из ПБС вряд ли слышны на фоне звуков ночного кишлака. «Прошёлся» по одежде убитых — пусто. Закинув за спину душманские АК китайского производства, рванул за группой захвата, тащившей «языка».
— Контролируйте отход! — шепнул Сокурову, пробегая мимо.
Проскочив последние жилища, бегом — в открытую долину — кишлак остался сзади. Выпустили? Шансы на живучесть увеличились! Стрельбы и криков не слышно, но «духи» вот-вот обнаружат убитых и устроят перехват у Чёрной горы — в узком ущелье на стыке хребтов.
— Осторожней, не задавите «душка».
— Что вы! — хохотнул Баравков. — Ловко вы их положили, товарищ лейтенант.
— Не ловчее, Гена, чем вы с Сергеем выхватили душмана. Молодцы.
Вышли к подгруппе Ивонина:
— Уходим к ущелью, Андрей, в дефиле не соваться, держать под контролем!
— Понял, товарищ лейтенант.
От кишлака ушли метров семьсот, может, больше. Тишина.
— Игорь, прикроешь отход до охранения! Если «духи» устроят перехват, связываешь боем и уходишь за нами.
— Понял.
Бег по снежному полю — испытание адом! Душманские АК мешали бежать, стесняя дыхание.
Держим бросок! Сколько до ущелья? Минут тридцать? Сорок? Загоним себя!
Слева виднелись очертанья Чёрной горы, правее — хребет Паймунара. Большую часть долины прошли без помех, осталось пройти расщелину перед боевым охранением.
— Привал.
С разбегу упали на снег, хватая искусанными губами жёсткие кусочки наста. До дефиле немного — успеем ли его проскочить до того, как «духи» закроют проход?
— Сергей, усильте с Геной Ивонина, скоро ущелье…
— Есть, товарищ лейтенант.
Разжёвывая комочки колючего снега, разведчики приходили в себя от неимоверной нагрузки. «Спокойно, — стучало в голове, — спокойно, Валера, прорвёмся», но сообщить командиру боевого охранения о том, что разведка дивизии рвётся к его заставе, ещё рано. От объекта захвата ушли, но связь-то у противника есть, значит, возможность засады оставалась реальной опасностью.
— Кибиткин, сигнал «Нормально» дублируй три раза.
— Понял, — прохрипел связист.
— Держись, дружище, осталось немного. Всем — круговое наблюдение!
Снегом остудил лицо. Пот, зараза, выедал глаза, за пазухой — хоть выжимай. «Это не Боровуха, чёрт побери», — мелькнула наивная мысль. Однако что с нашим «душком»?
Встал и подошёл к схваченному пленному. Гапоненко, лежа на снегу, держал его за лунгу — чалму, которой были замотаны руки.
— Не задави, пакуй как надо.
— Да он хлипкий, товарищ лейтенант.
— Не бурчи, Миша, делай, как надо.
