Дружное «ура» распахнуло полы палатки. Не знаю, что по этому поводу подумали солдаты, но радость свою мы не скрывали. Что касается первого отпускника, то есть меня, понятно — из медицинского батальона я вернулся настолько худым и хилым, что иногда шатало от слабости и головокружения. Какой из меня вояка? Это понимал Михаил Федорович, друзья, поэтому он и «пробил» у командира дивизии отпуск своему офицеру. До сих пор я ему благодарен за доброту и человечность, проявленную в трудных условиях афганской войны.
В течение этого периода в провинциях Логар, Газни проводились рейдовые операции в обеспечение движения транспортных колонн по дороге Кабул — Кандагар. Но опять же, афганское правительство было не способно закреплять военные успехи советских войск усилением местных органов власти в регионах страны. Афганская армия не проводила самостоятельных боевых операций, которые бы наращивали наши общие победы. Это было очередным провалом власти, в то время как «исламские комитеты» перехватывали инициативу и правили бал на местах, мобилизуя моджахедов на дальнейшую борьбу с «шурави». Напрасными были жертвы, огромные материальные затраты, малопродуктивная работа советнических аппаратов, истерика афганского руководства из-за потери политических и военных позиций сводили к нулю достигнутые результаты.
Такая вот непростая обстановка сложилась в Афганистане на момент моего возвращения из отпуска в начале августа 1980 года. Время отдыха не прошло даром: посвежел, поправился, пришел в себя и был готов к дальнейшему участию в боевых операциях. В отпуске был Шура Ленцов, готовились к нему другие офицеры, прапорщики роты. Многое из увиденного и услышанного в Союзе я рассказал ребятам, дал оценку общего мнения в стране по событиям в Афганистане, но множество вопросов, задаваемых мне боевыми друзьями, оставались без ответа. Что мне было рассказать о сокровенных мыслях советских граждан, если близкие и родные мне на Родине люди не понимали происходящего в южной стране? Конечно же, за столом, при встречах с одноклассниками я объяснял им простые истины, побудившие партию к принятию решения на ввод ограниченного контингента в Афганистан. Не думаю, что я был убедителен для моих слушателей на Родине. Но, вернувшись в пекло боевых действий, я не мог объяснить друзьям-офицерам, почему народ Советского Союза с молчаливым недоумением воспринимал события, происходившие в Афганистане.
— Понимаете, господа офицеры и прапорщики (конечно, я говорил с иронией) мы с вами находимся на учениях, что-то здесь охраняем и больше ничего! Какая-то иная информация в прессе, по телевидению или радио не освещается.
Друзья смотрели на меня с откровенным недоверием.
— Так ведь сотни гробов идут в Союз! С этим-то как?
Слободов кипел от возмущения.
— А никак, Петро! Если и обсуждают эту тему, то не далее кухонь панельных домов и то лениво, если семью не задела беда. Ладно, увидите сами, пойду готовиться к «учениям».
Я вышел из палатки офицерского состава, Гена Баравков был тут как тут.
— Товарищ лейтенант, оружие в порядке. Механикам дал людей в помощь для обслуживания. Наводчики поработали, привели вооружение к нормальному бою. В принципе мы готовы к дальнейшей работе.
Заместитель после повышения по службе, подхватив эстафету Сергея Сафарова, уверенно командовал взводом, пользовался авторитетом. С ним считались, его мнение в коллективе имело вес. Я не думал, что Баравков будет хуже справляться с личным составом, у него все получалось.
— Как Азарнов, Гена?
— Н-нормально, товарищ лейтенант, — слегка заикаясь, ответил заместитель и утвердительно кивнул головой, — только поговорить любит.
— Поговорить? В смысле п…деть, что ли?
— Так точно, пофилософствовать.
— Пусть философствует, если есть что сказать.
— Увидите, товарищ лейтенант.
— Хорошо. Как молодежь вписалась в разведку? Не обижают?
— Да вы что? Кто их обидит? Нормальные парни.
— Что, даже «калабашки» не отвешиваешь? Ну, за «дело»?
Гена на «удочку» не ловился.
— Никак нет, товарищ лейтенант.
Преданный взгляд заместителя, руки по швам не совсем убедили меня. Гена мог отвесить «калабашку» за незначительную провинность, например, за нерезкость выполнения команды. Это я знаю точно, поэтому молча показал ему кулак. Гена все понимал, поэтому еще преданней смотрел на меня.
— Значит, так, не сегодня-завтра работаем по задаче, шлифуем действия группы в целом. Как у нас?
— Получается, товарищ лейтенант. Молодежь обкатается в бою, почувствует порох обстановки.
— Скоро так почувствуем порох — мало не будет!
— П-понимаю.
— С письмами как, пишут?
— Да, товарищ лейтенант, за этим слежу.
— Не забывай, я только что из Союза. Если б вы только знали, как там ждут наших писем! Держи это на контроле, Гена.
— Есть.
— Отдыхайте, пройдусь по лагерю. Проникнусь обстановкой.
«Духи» научились более гибкой тактике, в том числе политического плана. Примирившись с частью своих идейных противников, они заключили соглашения с бойцами героиновых плантаций, согласовали взаимодействие с отрядами исламских фанатиков. Они умели выжидать, выбирая исключительно удобные моменты кровавых атак, в результате которых советские войска несли невосполнимые потери. Что мы могли противопоставить коварному противнику? Какую тактику выбрать, чтобы склонить на свою сторону большую часть сельского населения, поддержавшее афганское сопротивление? Высшим военным руководством планировались различные варианты уничтожения душманских формирований, но в дебатах и дискуссиях победила тактика проведения рейдовых операций.
Горный хребет Пагман с вершинами в 4500 метров над уровнем моря протянулся с севера на юг более чем на семьдесят километров. Северная оконечность высокой горной системы, развернувшись к востоку, охватывала Чарикарскую «зеленку» с выходом к Панджшерской долине. По восточному хребту горного массива раскинулась зеленая зона уезда Исталиф, контролируемая вооруженной оппозицией. Правительственным войскам не удалось изменить ситуацию в свою пользу, дорога в главную авиабазу страны Баграм подвергалась яростным атакам противника. В этот период я со своими разведчиками трижды на боевой технике выполнял задания в ночное время, проскакивая на огромной скорости в район Баграма. Получалось! «Духи» нас пропускали, не сделав ни одного выстрела по боевым машинам разведывательного взвода. Даже на самом опасном участке — Мирбочакоте без особых проблем пролетали по разбитому асфальту в нужный нам район. Но такое положение дел ни о чем не говорило — обстановка на этом участке дороги была напряженной и опасной.
Авиабаза Баграм служила оплотом советских войск, которым была поставлена задача держать под контролем перевал Саланг, Чарикарскую «зеленку», вход в долину реки Панджшер. Она была важным пунктом приема материальных запасов, перевозимых воздушным транспортом из Союза. В Баграме дислоцировался 345-й гвардейский отдельный парашютно-десантный полк, покрывший себя славой в борьбе с вооруженными отрядами афганской оппозиции. Подразделения полка были задействованы в системных боевых операциях, замыслы которых были направлены на нанесение невосполнимого урона душманским формированиям. Личный состав десантников нес большие потери. Свыше 400 военнослужащих гвардейского полка погибли на афганской земле, достойно выполнив воинский и интернациональный долг.
