«Ниточка» втягивалась в район боевых действий, изготавливаясь к выполнению замысла первого этапа операции, предполагавшего ее поворот влево с дороги на 90 градусов с образованием боевой линии машин, которые должны были сходу ринуться в атаку на кишлачный массив. Неожиданным маневром парашютно-десантных подразделений предполагалось ошеломить силы душманской обороны, которую усиленная войсковая группировка охватывала с двух направлений вместе с «прилепившейся» к горам «зеленкой». Таким образом, основные формирования сил афганского сопротивления оказывались прижатыми к горной системе Пагман. В последующем они должны были быть уничтожены средствами рейдовой группы, имеющей в своем распоряжении системы залпового огня и тяжелой артиллерии. Превентивные попытки душманских отрядов уйти в горный массив не имели бы успеха, они пресекались бы огнем артиллерии и авиации. Оставшиеся в кольце окружения разрозненные отряды «духов» планировалось уничтожать силами парашютно-десантных подразделений в пешем порядке при поддержке армейской авиации. Так выглядел общий план боевой операции, в которую были вовлечены части и подразделения 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии и афганской армии.
Но исламский комитет, контролировавший обстановку в районе, вряд ли намеревался сверять свои действия с нашими планами. Хотя конкретной информацией о противнике нас, командиров, как всегда, не снабдили, мы понимали, что душманы нашу группировку встретят огнем уже на равнинной местности. И, хотим мы того или нет, нам придется принимать бой с противником в невыгодных для себя условиях.
Головой колонна постепенно приближалась к рубежу начала маневра по глубокому охвату противника. Пробежавшись глазами по местности, я оценивал ее характер: изрезанность, проходные пути, возможные места минирования. Механики-водители до «слез» были мной проинструктированы, что все передвижения на технике должны осуществляться вне дорожной сети — все подъездные пути душманы заминируют. Оба механика, сидевшие за рычагами боевых машин, впервые участвовали в рейдовой операции. Накануне операции стармех Зуев мне доложил, что парни в совершении марша кое-какой опыт приобрели, положиться на них, в принципе, было можно. И Слободов выразил уверенность в способности молодых ребят действовать на пересеченной местности. Это меня как командира, конечно, устраивало. Вне основной трассы все дороги однозначно будут забиты минами, составлявшими главную опасность у нас на пути. С этим приходилось считаться!
— Зуев.
— Я, товарищ лейтенант.
— Выходим к рубежу, внимательней при съезде.
— Понял.
— «12», «13, — ориентирую по радио командиров 2-го и 3-го отделений, — приготовиться. Следовать за мной след в след.
Командиры отделений Азарнов и Нищенко доложили о готовности действовать в случае нападения противника. Оглянувшись назад, я обратил внимание на сосредоточенные лица механиков, командиров отделений следующих за моей командирской машиной двух остальных «коробочек» взвода. Съезд с основной транспортной магистрали на грунтовые дороги был очень ответственным и опасным моментом — именно в этих местах «духи» устанавливали мины или фугасные заряды. Из головы не выходила коварная душманская тактика минной войны: по одной и той же колее могли проехать десять, двадцать машин, а двадцать первая взрывалась на мине. Ни саперы, ни их инженерная техника не гарантировали безопасного прохода по грунтовым дорогам, поэтому мы применяли более-менее один надежный метод — езду вне дорог.
Глава 23
Оперативную группу соединения возглавлял командир дивизии генерал-майор Рябченко. В ее составе были машины батальона связи, комендантской роты, подразделений тыла. В «бэтээре» под номером 190 находился начальник разведки подполковник Скрынников Михаил Федорович, координируя работу разведывательных подразделений дивизии в рейдовой операции. С Михаилом Федоровичем мне работалось легко и свободно — он был душой разведки. Да, ругал, крыл матом, но для дела! Много месяцев он руководил разведкой соединения — грамотно и по-человечески справедливо. В этом смысле нам, разведчикам, повезло! К нему можно было подойти для решения всех проблем — от боевых до бытовых. Мы всегда рассчитывали на его поддержку и понимание. Резкий, взрывной, в то же время добрый характер дяди Миши, как мы уважительно называли про себя Михаила Федоровича, всегда создавал хороший настрой на боевую работу. За нас, разведчиков, он стоял горой, если надо, сам разбирался, наказывал, но в беде не бросал никогда. При всем этом Михаил Федорович всячески способствовал росту офицеров разведки по командирской линии.
Мои размышления прервала команда «Сирена-15» — начало маневра группировки по охвату контролируемой противником зоны. Разделившись на отдельные подразделения, колонна приняла предбоевой порядок и сходу пошла в наступление на кишлачную зону и вытянувшуюся вдоль хребта «зеленку». С рубежа начала атаки парашютно-десантные роты, приняв боевой порядок, сообразовывали движение вперед с изрезанным рельефом местности. Завершив маневр по сходу с основной магистрали и выстраиванию техники в «боевую линию», подразделения атаковали кишлаки с восточного направления. Действующим самостоятельно парашютно-десантным подразделениям предстояло пройти не менее двух километров, чтобы сблизиться с населенными пунктами, подготовленными «духами» к жесткой обороне. Несмотря на то, что атакующие подразделения на местности выглядели разорванной на лоскуточки ленточкой, они образовали панорамный рисунок атаки множеством единиц бронированной техники, который, на противника должен был произвести впечатление.
Ближайший к боевой машине Азарнова кишлак располагался что-то около двух километров от занимаемой ею позиции. Скорее всего, это была череда кишлаков, раскинувшихся сплошной цепочкой вдоль покрытого снегами Пагмана. Перемешанная лесным массивом жилая зона бросалась в глаза палитрой серо-зеленого пейзажа, касавшегося где-то у горизонта лазоревого неба. Полоска плодородной равнины, отделявшая кишлаки от командного пункта дивизии, представляла собой местность, изрезанную руслами высохших арыков, оврагами, виноградниками, бахчевыми и другими культурами. Казалось, невозможно было преодолеть ее на технике, если вдруг поступит мне команда «Вперед». Мысленно я «пробивал» маршрут по полю, на которое мне, возможно, придется направить машины, противодействуя противнику. Но мои ассоциации более чем на триста метров вперед не распространялись — местность была закрытой. Полевые дороги я не учитывал — минная война была в полном разгаре, и я их автоматически вычеркивал из «употребления» на технике.
В прицел боевой машины я рассматривал изрезанную вдоль и поперек полоску равнины, которую, вероятно, подтопляло в сезон проливных дождей. Русла больших и малых речушек избороздили виноградники, выделявшиеся квадратиками ухоженных плантаций. А вот несколько витиеватых овражков, вытянувшихся от кишлаков в направлении командного пункта, вызвали у меня опасения. Я их отнес к маршрутам, которые позволяли противнику скрытый от наблюдения проход к охранению с последующим выходом к пункту управления войсками, что я и зафиксировал в журнале наблюдения, взяв данный участок под особый контроль. Возможность подхода противника к командному пункту с этого направления я оценил как объективную реальность.
