— Наверно, для смеха пришли.
— Блаженно неведение, — сказала Филлис.
— Я уверена, что некоторые были очень милы, — улыбнулась Нора.
— О да, премилые и тупые как пробки.
У Финкоуга они свернули направо и больше не разговаривали, пока не очутились за Баллахом. Нора чувствовала, с какой серьезностью относится к делу Филлис, и решила отказаться от легкомысленных реплик в адрес участников, которые не могли ответить на вопросы. Теперь она поняла, почему Нэнси Брофи искала хорошего подсчитывателя баллов.
— Кстати, — подала голос Филлис, — у меня для вас припасены блокнот и несколько ручек. Мы начнем с двух раундов вопросов, где нужно выбрать один из двух ответов, с этим и ребенок справится. Это разминка, а потом перейдем к заданиям посложнее, где возможных ответов три, потом четыре, а дальше состоятся пять раундов, где вариантов ответов по шесть, так мы отделим козлищ от агнцев. В первом раунде отвечать должен кто-то один, но в последних разрешается и всей команде.
— Наверно, это немалый труд — готовить вопросы, — заметила Нора.
— Мне нравится разнообразие, и хорошая команда — ойлгейтская, например — готовится неделю: читают литературу на темы, в которых не особенно разбираются.
— Значит, это еще и очень познавательно.
— Для некоторых — да, но не для большинства, — сурово ответила Филлис.
* * *
Филлис ни словом не обмолвилась о Морисе и ничем не показала, что знает: это один из немногих выездов Норы после его смерти. Однако Нора полагала, что Филлис известно все, уж Нэнси Брофи наверняка ее предупредила, и Филлис молчит из деликатности. А значит, и ей самой не стоит признаваться, что она хорошо знает Блэкуотер, куда в юности регулярно каталась на велосипеде и где много лет назад познакомилась с Морисом, они в те годы каждое лето жили там по соседству. Все это она оставит при себе и последует примеру Филлис — отнесется к викторине серьезно, будет крайне внимательна при подсчете баллов.
Они прибыли на место, и Филлис удивилась тому, что собрание организаторов назначили в “Этчингеме”, — обычно она в пабы не ходила, но они при первой возможности отправятся в зал при церкви. От предложенных напитков она отказалась.
— Нам понадобятся ясные головы, так что обойдемся водой. Возьмем немного льда и пару стаканов. И в зале на столе будет то же самое.
Ожидались команды из самого Блэкуотера и Килмукриджа. Нора разлиновывала блокнот и не заметила стоявшего у стойки Тома Дарси из Куша. Он подошел к их столу, как был, все еще в рабочей одежде.
— Как дела, Нора?
— Том, простите, я вас не заметила, — сказала она. — Вы приехали на викторину?
— Смеха ради мы могли бы и остаться, но с тем же успехом можно и не ходить. Уж мы-то, Нора, знаем все ответы.
Нора собралась было представить его Филлис, но вовремя вспомнила о ее чопорности — наверняка ей не понравится, что ее знакомят с человеком в рабочей одежде, да еще держащимся столь непринужденно, почти фамильярно.
— Как поживает миссис Дарси? — спросила Нора.
— В полном здравии. Очень обрадуется, когда скажу, что вас встретил. Так, а с вашей спутницей я знаком? Моей хозяйке лучше докладывать, с кем я вижусь, когда выхожу за порог.
— Филлис Лэнгдон, а это Том Дарси, — сказала Нора.
Филлис кивнула, но руки не подала.
— О, Филлис Лэнгдон! Та, что задает вопросы. Монаджирский кошмар.
Нора заметила, как покоробили Филлис эти слова, но Том Дарси не думал возвращаться к барной стойке, явно желая выудить из них побольше, чтобы потом пересказать все жене.
— Я слышал, что в Монаджире никто ничего не знал.
Было ясно, что Том обращается к Филлис, но та не ответила.
— Говорят, они темные, как то, что навалено в свинарнике, и я не о соломе говорю, — не унимался он.
— А как дела у ваших в Куше? — осведомилась Нора.
— Да сидят без гроша — те немногие, кто там остался. Я вам вот что скажу — вас там отчаянно не хватает. Мы постоянно об этом толкуем. Вы были настоящим украшением нашего пляжа.
— Извините, — перебила его Филлис, — но нам скоро в зал, надо рассадить участников.
— Эта толпа из Килмукриджа точно не отличит своего локтя от сучка в стене, — сказал Том. — Спросите у них, что такое ГАА
[38]. Мигом поставите их на место. Присмиреют тут же и будут себя вести как надо.
— Как надо? — со значением переспросила Филлис.
— Выпить не желаете?
— Нет, спасибо, — ответила она.
Нора проводила Тома взглядом, тот направился к стойке и указал бармену на их столик.
— Вам чего — “Бабичам”, шерри или бренди? — крикнул он.
Нора помотала головой и повернулась к Филлис, которая просматривала вопросы. На щеках у той алели пятна — очевидная реакция на знакомство с Томом Дарси.
Бармен подошел к ним с “Бабичамом”, бренди и содовой.
— Мы же сказали, что хотим просто воды, — сказала Филлис. — И нам некогда.
— Воля клиента для нас закон, мэм, — ответил бармен. — И если вернете стаканы, то можете захватить их в зал.
— Да от этого башку просто сносит! — крикнул от стойки Том Дарси.
— Вы давно знаете этого человека? — спросила Филлис.
— Всю жизнь, — невозмутимо ответила Нора, наливая себе “Бабичам”. — Боюсь, что бренди я пить не могу, мне от него плохо.
Она улыбнулась про себя, подумав о бренди. До свадьбы она даже не пробовала спиртного. А как вышла замуж, первым делом отведала шерри, но ей не понравилось. Как-то вечером в этом самом пабе кто-то угостил ее бренди, и в тот вечер она выпила три, а то и четыре рюмки, им с Морисом было очень весело. К концу вечера она безудержно смеялась. Помнится, у стойки торчал Фрэнки Дойл из Эннискорти, а его жена сидела на барном стуле. Нора тогда решила, что они думают, будто она смеется над ними. Фрэнки был коротышкой и наверняка переживал из-за этого. К тому же они с женой в тот вечер мариновались одни, их не позвали в компанию, где все были тоже из Эннискорти. Так или иначе, она ловила их взгляды всякий раз, когда ее разбирал смех. Никто не мог ее унять. С тех пор супруги Дойл с ней не разговаривали. А Нора больше никогда не пила бренди.
— Вы где-то витаете, — заметила Филлис.
— Витаю, — улыбнулась Нора.
— Нам пора, и не стоит нести через деревню выпивку, пусть даже спонсор нашей викторины — “Гиннесс”. В последний раз соглашаюсь встречаться в пабе.
Она залпом выпила бренди с содовой.
Зал постепенно заполнялся. Кое-кого Нора знала по имени, других только в лицо, а с некоторыми и вовсе не была знакома, но в том, как они стояли в дверях, или жались к дальней стене, или оглядывались улавливалось что-то родное — застенчивость и в то же время раскованность, дружелюбие и настороженность. Ей казалось, что она знает этих людей как себя.
