Она отпила кофе. Мальчики молчали, сидели смирно.
— Айна знает? — спросила Фиона.
— Мне не хватило духу сообщить ей в письме. Скажу, когда увидимся.
— И ты решила твердо?
Нора не ответила.
— Я надеялась поехать туда летом, — призналась Фиона.
— Мне казалось, ты собираешься в Англию.
— Да, в конце июня, но я заканчиваю в конце мая. И хотела провести июнь в Куше.
— Прости, — сказала Нора.
— Он ведь любил этот дом?
— Отец?
Фиона опустила голову.
Нора увела Конора искать туалет. Вернувшись, она заказала еще кофе.
— И кому ты его продаешь? — спросила Фиона.
— Джеку Лейси. Сыну Мэй Лейси, тому, что в Англии.
— Мэй Лейси к нам приходила, — вмешался Конор.
Донал толкнул его и приложил к губам палец.
— Деньги сейчас придутся очень кстати, — сказала Нора.
— Через два года мне назначат постоянный оклад, — отозвалась Фиона.
— Они нужны сейчас.
— А пенсию ты не получишь? Разве с ней не выгорело?
Нора подумала, что зря, наверно, сказала о нужде в средствах.
— И тогда машину продавать не придется, — ответила она и попыталась дать Фионе понять, что не стоит тревожить мальчиков дальнейшими разговорами о деньгах.
— Летом там было славно, — сказала Фиона.
— Знаю.
— Жалко его терять.
— Будем отдыхать в других местах.
— Я думала, что этот дом всегда будет нашим.
Они какое-то время молчали. Норе хотелось уйти, отвести мальчиков обратно на Генри-стрит.
— Когда же ты его продаешь? — подытожила Фиона.
— Как только будет готов договор.
— Айна расстроится.
Нора сдержалась и не сказала, что ей невыносимо туда возвращаться. Она не сумеет признаться в этом при мальчиках, это прозвучит излишне эмоционально и чересчур многое выдаст.
Она встала:
— Как здесь расплачиваются? Я забыла.
— Надо попросить официантку подсчитать, — напомнила Фиона.
— И сказать, сколько б-булочек съела, — добавил Донал.
Когда они вышли на Уэстморленд-стрит, Нора захотела сказать Фионе что-нибудь еще, но не смогла придумать что. Фиона с потерянным видом стояла на тротуаре. На секунду Нора испытала нетерпение и досаду. Она начинает жизнь заново, она может жить где вздумается, заниматься чем хочется. Она не обязана возвращаться в город, где каждый знает про нее все и расписал ее судьбу на годы вперед.
— Мы пройдемся по Генри-стрит до моста Полпенни
[8], — объявила Нора.
— На поезд не опоздайте, — сказала Фиона.
— А ты как поедешь в колледж?
— Я собиралась сначала на Графтон-стрит.
— Не пойдешь с нами на вокзал?
— Нет, у меня кое-какие дела. В центр я сегодня уже не вырвусь.
Они взглянули друг на друга, Нора почувствовала враждебность Фионы и поспешила напомнить себе, что и дочь тоже расстроена, и ей одиноко. Она улыбнулась и сказала, что им пора, а Фиона улыбнулась в ответ — и ей, и мальчикам. Но стоило Норе зашагать прочь, как ее охватило ощущение беспомощности и раскаяние из-за того, что не утешила Фиону добрым словом — могла бы просто спросить, когда та приедет, или подчеркнуть, что дома ее всегда ждут.
На Талбот-стрит, по пути к вокзалу, Конор потратил оставшиеся деньги на лего, но не сумел решить, какого цвета выбрать кирпичики. Хотя Нора устала, она внимательно его выслушала и поделилась соображениями, пока Донал стоял в сторонке. Она улыбнулась кассирше, когда Конор передумал у самой кассы и вернулся обменять коробку на другую.
Стемнело и становилось холодно. Они устроились на разломанных пластиковых стульях в маленьком привокзальном кафе. Нора полезла в мешок за кошельком и обнаружила, что персики, которые еще несколько часов назад казались такими свежими и крепкими, превратились в месиво. Бумажный пакет открылся. Она выбросила персики в урну, так как везти их дальше не имело смысла, в поезде они бы еще больше раскисли.
Мальчики не учли, что на обратном пути будет темно, и, как только поезд устремился на юг, окна сплошь запотели. Они открыли коробку с лего, и Конор принялся играть, а Донал погрузился в чтение. Чуть погодя Конор перебрался на лавку к Норе, прижался к ней и заснул. Глянув на Донала, она отметила, до чего странно взрослым он выглядит, когда переворачивает страницы.
— Мы п-пойдем завтра в школу? — спросил он.
— Да надо, по-моему, — ответила она.
Он кивнул и снова уткнулся в книгу.
— А к-когда п-приедет Фиона?
Она знала, что ее слова, обращенные к Фионе в кафе, застрянут в его памяти и будут медленно крутиться там. Можно ли что-то сделать, чтобы он поменьше думал и переживал?
— Сам знаешь, что Фионе понравится дом на колесах.
— Что-то не п-похоже, — возразил он.
— Донал, нам надо учиться жить заново, — сказала Нора.
Он обдумал ее слова, будто то было сложное домашнее задание. А затем пожал плечами и вернулся к чтению.
Снимая пальто в чересчур натопленном вагоне, Нора осторожно подвинула Конора. Он на миг проснулся, но даже не разомкнул век. Она велела себе не забыть разузнать о домах-фургонах в Карракло.
Мысленно она снова перенеслась в Куш и попыталась вспомнить летний день: дети сдергивают с вешалки одежду и полотенца, стремглав несутся на пляж; она и Морис в сумерках идут по тропинкам домой, отгоняя роящихся мошек, на подходе к дому слышат, как дети в комнате играют в карты. Все кануло в прошлое и не вернется. Дом опустел. Она представила жалкие в темноте комнатушки. Неприветливые. Вообразила стук дождя по оцинкованной крыше, дребезжание дверей и окон на ветру, голые каркасы кроватей, снующих в щелях насекомых, беспощадное море.
Поезд приближался к Эннискорти, а ей казалось, что дом в Куше засасывает всепроникающее запустение.
Проснулся Конор, огляделся и сонно ей улыбнулся. Потянулся и приник к ней.
— Мы почти приехали? — спросил он.
— Уже скоро, — ответила она.
— А где мы поставим в Карракло фургон — возле Уиннинг-Пост
[9] или на холме?
— Конечно, возле Уиннинг-Пост.
Она поняла, что поспешила с ответом. Донал и Конор серьезно отнеслись к ее словам. Конор глянул на Донала, выясняя его реакцию.
