Но он понял.
– Не знаю. Но я сделаю всё, что могу.
Я кивнула. И сделала ещё глоток. Тепло разлилось по горлу, по ногам и придало смелости на следующий вопрос.
– А если в последний день… Ну или в предпоследний… Если мы поймём, что шансов у нас нет… – тут я окончательно смутилась и поняла, что выпито недостаточно. И неизвестно сколько будет достаточно, чтобы это произнести.
Шеррайг наградил меня долгим серьёзным взглядом, от которого я опустила глаза и покраснела. И он, кажется, опять меня понял.
– Ая, – сказал он. – Тогда я сделаю всё, что ты захочешь. Всё.
И я ощутила и облегчение, от того, что всё же задала терзающий меня вопрос, и острую потребность сменить тему.
– Слушай, – вдруг пришла мне в голову идея. – А ты не можешь проклясть Мэрроя?
Кажется, мне удалось в очередной раз его удивить. Шеррайг поднял брови и уточнил:
– Перед смертью?
– Да нет же, – удивилась я непонятливости элронца, – сейчас! Чтобы он тоже нас искал.
Шеррайг мягко и грустно усмехнулся:
– Неприятно признавать это перед красивой девушкой, но некоторые вещи я делаю не лучше всех. – И пояснил. – Мэррой на раз снимет моё проклятие, тем более, что у меня в отличие от него нету крови проклинаемого… Но вдобавок будет знать, что я жив.
– А как думаешь, Мэррой сам спрятался или подобрался близко к разгадке и его убрали? – поинтересовалась я, и вдруг заволновалась. – А если его убьют? Или уже убили? Нам конец?
– Вот то, что он жив, я тебе гарантирую. Если убьют, скорее всего, проклятие рассеется. Но я бы предпочёл прикончить его сам.
Мы ещё немного посидели, я допила глинтвейн, и мы вышли в тёплую звёздную ночь – до постоялого двора надо было пройти пару кварталов. Я зевнула, взяла элронца под руку, как добропорядочная жена, и тут меня торкнуло:
– Хочу в храм! – сказала я. – Нам нужно в храм. Очень нужно.
Шеррайг был невозмутим:
– Справедливости?
– Нет. – сказала я.
– Любви? – Уже кислее спросил элронец.
И опешил, когда я решительно заявила:
– Смерти. – И, сжалившись, над ним добавила. – И судьбы.
Вообще, я не очень-то религиозна, и даже в храм Лика Любви захаживаю слишком редко, только по обязательным для целителей дням. В храм же Лика Смерти и Судьбы, больше известного просто как Лик Смерти, вообще мало кто ходит. Несмотря на то, что Творец един в трёх ликах: Любви, Справедливости (и Войны), и Судьбы (и Смерти), большинство людей предпочитает иметь дело исключительно с Ликом Любви. Многие всё же обращаются и к Лику Справедливости и Войны, особенно те, кто по роду деятельности как-то связан, но вот с Ликом Судьбы и Смерти предпочитают не связываться.
А я почему-то чувствовала, что нам туда надо.
– За предсказанием? – Шеррайг не оставлял попыток найти логическое объяснение моему порыву.
– Не знаю, – не стала врать я. – Может, и за ним. Просто чувствую, что нам туда надо. Пойдём?
И мы пошли. То ли интуиция подсказывала Шеррайгу, что нам и впрямь туда надо, то ли он решил, что с пьяной женщиной лучше не спорить.
Вообще, храмы старались строить одним комплексом или, по крайней мере, в шаговой доступности – так как Творец един в трёх Ликах, то и храмы разделять негоже. Однако далеко не во всех городах были храмы всех трёх проявлений Творца – в самых маленьких были только храмы Лика Любви, а уж храмы Лика Судьбы и Смерти можно было пересчитать по пальцам. По крайней мере, у нас. Возможно, в Сандерланде дело обстояло по-другому – городок был совсем небольшой, но храм Лика Судьбы и Смерти присутствовал. И там даже был служитель, несмотря на такое позднее время. Правда, он сначала не хотел нас пускать.
– Молодые люди, – весьма неприязненно сообщил он, – храм Лика Любви – с другой стороны.
– А мы у Вас разве спрашивали туда дорогу? – не менее неприязненно огрызнулся Шеррайг.
И на этой недружественной ноте мы вошли в храм. Я ждала… не знаю, чего ждала. Мне казалось, что как только мы зайдём, я сразу пойму зачем. Но мы стояли уже несколько минут, и ничего не происходило, а служитель косился на нас всё так же недобро, так что попросить у него помощи или хотя бы задать ему вопрос представлялось совершенно невозможным.
И я стала просто рассматривать храм, решив, что если за двадцать минут меня не осенит, то будем это просто считать капризом подвыпившей девушки и пойдём на постоялый двор спать.
Храм был небольшим и плохо освещённым, но чистым. И холодным.
У стены напротив входа стояла статуя женщины, в правой руке она держала серп – смерть, а в левой веретено – судьбу. И мне совершенно не к месту подумалось, что в правой руке хватило бы и ножниц, чтобы перерезать тонкую нить с веретена в левой. Но с ножницами будет несолидно. "Не спрашивай, если не готов услышать ответ" – гласила надпись на постаменте. Вот уж воистину…
Я крепко задумалась – на большинство волновавших меня в данный момент вопросов я была готова услышать далеко не любые ответы. Вот и думай, Ая, что спросить. И надо ли спрашивать, вообще.
Когда в моей голове сформировался-таки вопрос, первым порывом было взять у Шеррайга золотой, чтобы оставить в качестве подношения, но потом я осознала, что надо что-то другое, что-то, имеющее большую ценность для меня лично.
И на алтарь легли мои волосы, я обрезала их по плечи – бедная мама, если она это увидит. Позор, такой позор. Не выпила бы, точно не решилась бы.
"Как я могу помочь Шеррайгу?" – мысленно заданный вопрос повис в воздухе – никакого ответа мне не пришло. Хотя, говорят, обычно Лик отвечает тем, у кого хватило глупости задать вопрос. Но я запретила себе жалеть о волосах и роптать на божественную несправедливость. И хоть и не получила ответа, всё равно с почтением поклонилась Лику.
– Надо же… Щедрая девочка, которой уже почти нечего терять… – я не сразу поняла, что голос в моей голове. И, честно говоря, немного напугалась, подняв глаза на статую и обнаружив, что она на меня смотрит.
– Ответ на твой вопрос: откажись от себя! – прозвучало в моей голове.
Я ничего не поняла из ответа, решила обдумать позже и ещё раз поклонилась.
И уже на выходе из храма, думая уже совсем не о божественном – о совместной ночёвке с элронцем, ибо мы заселились по традиции в одну комнату, как муж и жена, хоть уже и не с внешностью супругов Лурье, я услышала:
– Дам тебе шанс. Интересно… Будет интерессссно…
Служитель, кстати, проводил нас с куда большей приязнью и даже, пожалуй, с почтительностью. Насколько я смогла заметить, Шеррайг тоже задал какой-то вопрос. А на алтарь пролил свою кровь.
* * *
Я лежала на кровати и молча наблюдала, как Шеррайг устраивается спать в кресле. Он взял одну из двух подушек, покрывало, пододвинул под ноги стул.
