– Не хочу привыкать. Вдруг отвыкать придется.
– Мне не нравится твоя щепетильность, но спорить нет времени. Держи… Мама передала тебе, это подарок. Требую надеть.
В коробочке лежал красивейший браслет из цветного золота в форме переплетенных лиан с листьями. Саша надела красоту, а потом весь вечер контролировала – не потеряла ли, это просто кошмар.
Они прибыли в ресторан немного с опозданием, впрочем, банкет еще не начинался. Там присутствовали родители Алексея, Роберт (действующий на нервы), семейство Пескарей и кое-кто, с кем познакомили Сашу в доме Рябовых. Но и абсолютно чужих было огромное число, среди них – известные люди. Казалось, и столов бессчетное множество, и официантов, и гостей, и всего-всего, что мог охватить глаз. Появились ведущие, начались тосты и поздравления – виновник торжества отмечал пятидесятилетие, так длилось долго до необъявленного перерыва, когда разбрелись кто в туалет, кто курить, кто просто подышать. Тут-то и началось самое интересное, в этом муравейнике помимо воли Саша почему-то постоянно натыкалась на людей, которых знала, и узнавала их чуть больше, чем им этого хотелось, да и ей. После танца Алексей отправился поговорить с мужчиной, а Саша – в туалет. Куда ж еще пойти для разнообразия! В кабинке она завозилась, в это время кто-то вошел и грубо рявкнул:
– Вот тебе губная, вот тебе зеркало! Мажь.
Голос Саше был знаком, она не помнила, где его слышала.
– Мне не идет этот цвет, – робко сказала Евгения, да, она.
– Мажь, я сказала. На себя посмотри – бледная, как спирохета, на такую никто не позарится! Разве что из-за твоего отца. Сколько раз говорила: сходи к визажисту, он научит лицо рисовать…
Вспомнила, кто это – мать Евгении, а имя забыла. Тетка, надо сказать, не уступала мужу по комплекции (странно, что Женя худющая), а внешность у нее махровой торговки с рынка, привыкшей обманывать покупателей. Кстати, она красила губы яркой помадой, выступающей за границы губ на манер актрис сороковых годов. Только тогда мама Жени была сама елей, сладость и улыбчивость, сейчас… хабалка.
– Я ходила, – сказала Женя. – Мне не понравилось, вульгарно…
– Да что ты понимаешь! Слушала бы мать, не упустила б Алешку! А папа просил тебя, покрутись возле…
– Но мне не нравится Алеша…
– Боже, кого я родила, моя дочь даун! Ты благодаря кому в Москву приехала, тупица? В университет кто тя поступил? Папа? Может, назад хочешь, а? Мы не закрепились, за четыре года твоему отцу мало к кому удалось пробиться. Не принимают нас эти жлобы чертовы, будто у нас деньги из говна, а не как у них. Папе нужен дядя Матвей, ты пóняла? У него до хрена связей. Так вот, не будь дебилкой, стать родней Рябовым твоя задача номер раз. Ты пóняла?
– Но я не нравлюсь Алеше…
– Не нравлюсь, не нравится, – грубо передразнила дочь мамаша. – Другие слова учи! А ты понравься. Чай, не хуже этой… шалавы, что спит с ним. Вот она умная! Сразу пóняла, какой куш хапает, а ты… Умной была б, давно забеременела бы от него, но у тебя ж мозгов на три копейки. Дождешься, когда она родит ублюдка, а об Алешке говорят, парень он порядочный, значит, женится. Иди, подружись с его шлю… подружкой, в гости напросись. А дальше научу, что делать. Шагай, давай. И морду поправь на счастливую.
М-да… В таких случаях говорят: без комментариев. Саша вернулась к столу, за которым сидела семья Рябовых, но в тот момент он пустовал. За шторой окно было открыто, она уселась на низенький подоконник подышать воздухом, охладиться, так как пылала вся после услышанного в туалете, словно пожар. И снова попала в неловкое положение подслушивающей! Вернулись за стол родители Алексея, Ирина Федоровна была перевозбуждена:
– Ты видел? Каким образом она очутилась здесь?
– Понятия не имею, – проговорил сдержанно Матвей Павлович.
Со временем Саше стал видеться отец Алексея человеком-машиной: ни эмоций, ни полутонов в речи, ни резких движений, ни поспешных слов, ни истинного отношения к тем, с кем он говорил. Тамила восхищалась его выдержкой, Саша – побаивалась и считала куском льда, который растопить не представлялось возможным.
– Знаешь, мне надоело, – нервно говорила Ирина Федоровна, единственная, кого Саша полюбила. – Как только она приезжает, обязательно достает нас скандалами. Когда это прекратится? Смотри… Она что, к нам идет?
– Хоть сейчас перестань ревновать, – заворчал муж. – Повода у тебя нет, но ты его находишь с легкостью в течение тридцати лет с гаком.
– При чем здесь ревность? – пыхнула она. – Я не в том возрасте, чтоб ревновать, но ее хамство, наглость, попытки нагадить нам… кого угодно взбесят. А тебе понравилось бы, если б ко мне лезли под юбку? И мне никогда не нравилось, когда она лезла к тебе…
– Угомонись, а? Ты права, она к нам идет.
Следовало выйти из-за шторы сразу, как только родители Алексея сели за стол, Саша этого не сделала, теперь было поздно.
– Здравствуйте, дорогие родственники, – услышала женский насмешливый голос. – А я вас считаю родственниками. Ирина, не пугайся, я на минуточку.
– Здравствуй. Думаю, вам есть о чем поговорить без меня, – сказала Ирина Федоровна с достоинством, затем ушла, данный ход восхитил Сашу.
– Твоя жена доверяет нам? – спросила незнакомка тем же насмешливым тоном. – Напрасно, напрасно…
– Мне доверяет, – сказал Рябов. – Ты что здесь делаешь?
– Как что! – рассмеялась она. – Сестра юбиляра моя подруга.
– От меня что надо? – немногословен был он.
– Хм! Много чего, много. Ты мне должен целую жизнь, которую я провела без сына, ты лишил меня божьего дара – материнства. Но мне приятно, что я испортила вечер твоей мымре и тебе, приятно, что до сих пор на меня ты смотришь с вожделением, хотя и стал старым хреном.
– У тебя богатая фантазия. Ты всегда была самовлюбленной дурой, а к старости кретинизмом заболела.
– Я выгляжу прекрасно в отличие от тебя, но я и моложе на десять лет, так что до кретинизма мне далеко, тебе ближе. У меня молодые любовники, а у тебя? Что, даже на твои мани-мани никто не ведется? Мне жаль тебя. Буду здесь пару месяцев и постараюсь максимально усложнить вашу жизнь…
– Напугала…
Воспользовавшись зазвучавшей музыкой, заглушающей шумы даже рядом, Саша решила больше не испытывать судьбу, тихонечко перебросила ноги через подоконник и соскользнула вниз. Благо, высота с метр. Дойдя до угла, снова вынужденно замерла, так как за углом услышала голос человека, встретиться с которым в укромном уголке не было у нее ни малейшего желания, особенно наедине, то есть Роба:
– Тебе-то как удалось сюда проникнуть? Ограда высока, охрана повсюду надежная и хребет переломает, если заметит чужих, а ты, как террористка со своей камерой тут как тут. Где твое приглашение?
– Отстань, – фыркнула Тамила. Но резкое слово вовсе не соответствовало мурлыканью. – Мне интересно, что жрет, лакает и во что рядится наша так называемая элита, поэтому я здесь. И без приглашения. Но ты же меня, Робик, не сдашь, правда?
