– Выключи! – раздался из-за кулис остервенелый шепот. – Инок! Фонарь выключи! Ну, ты подумай, что творит!
Иннокентий оглянулся, это была Люся с лицом совершенно зверским, машущая кулаками. Да он и сам готовился уйти со сцены, вот только помреж на дороге стояла. Иннокентий взял ее за плечи, переставил в сторону – не пикнула, так ведь спектакль! Затем потопал в глубь сцены к двери, оттуда по лестнице вниз… под сцену… Там стоял Ян, держа в руках провод, прикрепленный изолентой ко второму проводу с вилкой.
– Стоп, стоп! Не тяни! – крикнул Иннокентий Яну, подбегая. – Не отрывай… Сейчас вызовем полицию, они должны эту хреновину зафиксировать, составить протокол… Ты вилку трогал?
– Вынул ее из розетки, – виновато пролепетал Ян.
– Жалко… Очень жалко. Там могли быть отпечатки…
– А ты говорил насчет полиции с главным?
– И не собираюсь. Полиция здесь будет! Кто-то с помощью этого провода подвел электричество к бассейну. Это покушение на жизнь человека, поэтому полиция будет! Посторожи тут провод, а я сбегаю наверх, прослежу, чтобы фонтан не разобрали…
Как всегда, полиция работала долго, не отпуская ни театральные службы, ни актеров. Все устали, ворчали и находились в замешательстве, разумеется, выдвигали собственные версии по поводу странностей в их храме. Одна из них – случайность, вторая – вредительство (но кто кому навредил и почему – за кадром), третья, абсурдная, – Саша сама все подстроила для пиара. Ну, последняя версия возникла из вредности, а две первые имели право на существование, если бы не… Однако нечего народ баламутить правдой.
Когда измученная Саша забралась в салон машины, она протянула Иноку конфету с грустным поздравлением:
– С дебютом тебя. Не бойся, конфеты я купила лично, яда там нет.
– Спасибо. И тебя с рождением, обещанный подарок я сделал.
– Да… Худшего дня рождения у меня не было. А знаешь, мы с мамой Алексея родились рядышком, с разницей в три дня. Она еще шутила, что именно поэтому у нас с ней взаимопонимание. И любила собирать семейство, готовила сама. Она такая домашняя, славная, тихая. Нет, мы с ней совсем не похожи…
– Извини! – Он кому-то позвонил, громкую связь не включил, но Саша постепенно холодела от того, что слышала. – Добрый вечер, это я… Тяжело идет, сегодня было третье покушение, прямо на сцене, это уже похоже на цирк… Мне надо в Москву, кажется, все концы там… Да, кажется!.. Конечно, есть. И подозреваемые, и версии… У меня просьба. В мое отсутствие нужно, чтобы Боярову здесь охраняли местные ребята, хорошо охраняли, надежно. Можете это устроить через свои сети?.. Только срочно… Отлично. Жду вашего звонка.
Инок завел мотор и выехал с театрального двора.
– Ты… ты бросишь меня? – запаниковала Саша.
– Пока тебе не назначат охрану, пока не проинструктирую ребят, не уеду. Не переживай, сегодня вызвали полицию, а это уже не шуточки, придурок не рискнет устраивать новую атаку на тебя, гарантирую, он заляжет на дно. Может быть, позже снова начнет подличать, но пока страх его притушит, он же не хочет в тюрягу, очень не хочет. К тому же это не профессионал, который выпустил бы пулю по тебе и был таков. Не бойся, у нас есть время покоя.
А через два дня Саша прощалась с ним рано утром на автовокзале, находясь под охраной сорокалетнего бурята по имени Ванжил. Несмотря на уверенность, что придурок временно притихнет, Иннокентий позаботился о мерах предосторожности для Саши, администрация неохотно, но пошла на все условия. Никаких репетиций по утрам, только вечерние спектакли, гримерка отдельная для нее одной и запирающаяся на ключ. Настаивал, чтобы она переселилась в его квартиру, но Саша отказалась, должно же быть у нее и в этой ситуации личное пространство со свободой. Иннокентий сел в автобус и отправился в аэропорт, а это другой город.
* * *
Горели свечи в канделябрах. За овальным столом собралась только немногочисленная семья по случаю дня рождения Ирины Федоровны, которая не любила пышные торжества. К чему здесь гости, посторонние люди, если такое маленькое семейство в течение года невозможно собрать вместе? Ей не отказывали, но раз в год. Когда-то раз в месяц собирались на обед, теперь только раз в год на ее день рождения. Но и этот один-единственный раз мужчины не могли договориться между собой и примириться. Три года назад между ними пробежала кошка с глазами ледяной чародейки, кошка бесследно исчезла, распылив вокруг них… ну, до ненависти дело пока не дошло, а вражда существует. Тихая вражда, неприятие, холод парили над изобильным столом. Мужчины почти не разговаривали друг с другом! Своевременно Тамила приехала, ее не надо приглашать, она и сама помнила, с собой захватила Евгению, дочь очень неприятных людей. Первая все же разбавила болтовней поминки, а не день рождения, вторая (ни рыба ни мясо) помалкивала. Пробыли девушки недолго.
– Марик, еще кусочек перепелки? – предложила Ирина Федоровна мальчику, сидевшему рядом с ней в строгом костюмчике и с бабочкой на шее.
Ему семь лет, первоклассник. Непроизвольно она подумала о родных внуках, которых произвел бы на свет Алешка, что они значили бы для нее. Марика любила, такой чудный и красивый парень, но своя кровь, когда узнаешь в глазках, носике или овале личика родного сына… Наверное, она была бы плохой бабушкой, потому что баловала бы ребенка самозабвенно, с полной отдачей.
– Ба, а тортик? – ерзая, намекнул Марик, что перепелками сыт.
– Конечно, дорогой. Вера! Несите торт!
Не хотелось Ирине Федоровне переходить к чаепитию – завершающему этапу торжества, после которого все разбегутся на целый год. Если Роба и мужа она все же видит, то Алешка (родной, любимый, самый лучший в мире) вообще не приезжает, только в день рождения. Как тут не пожалеть, что этот день всего раз в году! Разумеется, она нашла выход: сама стала навещать сына, но он постоянно так занят, что и с матерью поговорить ему некогда… или намеренно избегает всяческих разговоров.
– Так… – нарушил тягостное молчание Алексей, положив ладони на стол. – Поеду я. Отдохнуть хочется, завтра у меня трудные переговоры.
– А чай? – расстроилась мама. – А торт? Мы с Верой старались…
– Останься, надо поговорить, – хмуро бросил Матвей Павлович.
Но форма! Отдал приказ. Сыну. Он же глава, в привычку вошло отдавать приказы и не слышать возражения, притом забыл, что существуют еще и другие глаголы, к примеру, «просить». Ирина Федоровна, не реагирующая давно на мужа, постепенно заводилась.
– Не хочу, – в ответ бросил Алексей отцу с вызовом.
Матвей Павлович не смотрел ему в глаза при встречах, не смотрел и сейчас. А кто прячет взгляд? То-то и оно. Алексей же, наоборот, в упор разглядывал отца с братом – оба сидели напротив. Правда, в поле зрения попадал один из двух, второго загораживал канделябр, но стоило чуть-чуть отклониться в сторону – и другого видишь. После ответа Алексея и братец заныл:
– Ну, хватит уже! Сколько можно на каждое слово реагировать…
