– А подруги у нее были здесь? – с надеждой спросил Никита. – Хотелось бы хоть с кем-то поговорить о тете. Мама просила, она переживает до сих пор.
– На подруг нужно время, а у нас на первом месте работа, – уклончиво сказала женщина. – Нет, не было у нее здесь подруг, насколько я знаю.
Неудачи никто не любит, и раздосадованный неудачей Никита повесил голову, а тетенька двинула вперед по коридору. Зато он понял, как в свидетельских показаниях появляются дурацкие слова «близких связей, друзей и подруг не имела»: просто народ не захотел и минуты потратить на показания ради коллеги. Внезапно тетенька сделала разворот и вернулась к нему:
– Знаешь, парень, здесь ты не найдешь никого, кто захочет поговорить о твоей тете.
– Она что, такой плохой была, поэтому…
– Да нет, нет, – не дала договорить ему женщина. – Обыкновенной была, как все, не лучше и не хуже, поверь. Везде есть борьба за власть, везде кланы, интриги… Здесь тоже, хоть мы и частная лавочка. Гела одинокой была, жизнь в одиночестве сложная, поддержки неоткуда ждать, она и старалась не примыкать ни к кому, чтоб не вылететь однажды. А это трудно. Отсюда у нее и выработалась защита: чуть что – иголки выставляла. Ну а когда с ней все это случилось, было дано указание персоналу поменьше болтать. Репутация… Ну, ты понял. Знаешь, где она жила?
– Да, адрес у меня есть.
– Там же в соседнем подъезде… но я не знаю ни квартиры, ни этажа, ни номера подъезда… должна жить Вика Тушина. Гела устроила ее сюда на работу санитаркой, я так поняла, они немножко дружили. Вика после смерти Гелы проработала еще с годик, потом ушла.
Он поблагодарил и попрощался с ней, а выйдя из здания, сразу позвонил Иннокентию и кратко рассказал, как ему повезло, тот похвалил:
– Понял теперь, почему в свидетельских показаниях нет важной информации, которая, по идее, должна там быть? Неохотно народ идет на контакт с правоохранительными органами, к тому же опросы ведутся под протоколы, их надо подписывать, а потом еще и вызвать могут много раз. Проблем сейчас стараются все избегать, время берегут. Поезжай к Тушиной.
Воодушевленный Никита много потратил времени на дорогу, долго ждал, когда в подъезды входили люди, чтобы с ними войти и звонить во все квартиры подряд, спрашивая, не здесь ли живет Виктория Тушина, но… не повезло ему.
* * *
Не совсем удачным выдался день и у Иннокентия – Тамила в командировке, должна прилететь только завтра, значит, к вечеру можно попробовать выловить ее. С другой стороны, всесильный и всемогущий шеф подкинул долгожданное дело Катрин. Иннокентий не подозревал, будто Роберт и родную мать прикончил, однако смерти вокруг этого семейства сами по себе вызывают нездоровый интерес. На этот раз шеф разрешил ему уединиться с увесистой папкой в своем кабинете – тесной комнате с большим окном. Кстати, шеф преподнес неожиданный подарок: следователь, лично приезжавший на труп у ресторана, отлично помнит все обстоятельства и готов поговорить. Иннокентий развалился на стуле, вытянув скрещенные ноги, и принялся читать.
Описание трупа совпало с описаниями Саши. Никто ничего не видел, и этому невиденью посвящено много страниц – показания давали наверняка не все, кто был в ресторане, тем не менее свидетелей достаточно, чтобы устать от неинтересного чтива. А смерть наступила…
– … в результате, – читал Иннокентий вслух, – несчастного случая.
Несчастный случай, если избегать сугубо протокольного языка, выглядел так: Катрин споткнулась, упала, угодив головой о камень, смерть наступила мгновенно. Для уголовного дела не было оснований, его и не возбудили, но следователь изъявил желание встретиться…
Где-то часа три спустя он поздоровался за руку с пожилым и невысоким мужчиной лет шестидесяти пяти, с немодными усами (такие носили лет сто назад) и печатью интеллигента, какие встречались тоже лет сто назад. Иннокентий предложил посидеть в кафе, а у Вениамина Ивановича было другое предложение – прогуляться в парке. Сыро, туманно, немноголюдно – вполне подходящий антураж для бесед про смерть.
– Я так понял, у вас есть дополнения к смерти по неосторожности? – прогуливаясь по главной аллее, спросил Иннокентий.
– Для начала мне бы хотелось знать, почему вы заинтересовались этой смертью? – задал встречный вопрос Вениамин Иванович.
Почему-то с этим человеком не было желания юлить, врать. Иннокентий кратко изложил причины, в конце концов история вышла за рамки заурядной слежки, тут уже дело принципа – откопать правду, как она есть. И вообще, жизнь живого человека дороже мертвецов, чтобы их не затрагивать, как и тех, кто устраняет свою проблему путем убийства.
– Вениамин Иванович, вы действительно хорошо помните тот вечер? Прошло-то столько времени…
– Не волнуйтесь, склероз еще не скоро ко мне придет.
– Извините, я не хотел вас обидеть.
– Не извиняйтесь, я же понимаю, что какая-то незначительная смерть из-за неловкости не должна врезаться в память, об этом вы и спросили. Но смерть Катрин была не совсем обычной.
– То есть… ее убили? Да?
Если так, то поворот странноватый. Смерти вокруг семейства Рябовых в довольно короткий срок, потом трехлетнее затишье и новые покушения на Александру – сами собой складываются в одну корзину. Будто одна рука действовала, но (как странно!), почерк убийцы неоднородный.
– Катрин по инерции быстро отступала назад, – тем временем рисовал картину следователь, – наверняка взмахивая руками, чтобы удержаться на ногах. Она была на очень высоких шпильках, в ее возрасте ловкость уже понижена, как и реакция. На Катрин было длинное платье, отступая назад, она наступила одной шпилькой на край подола из-за чего юбка сзади немного оторвалась от лифа. А вот вторая шпилька налетела на небольшой камень – на ней остались следы царапин и частиц от камня. Поэтому Катрин упала навзничь и попала виском на большой булыжник с острым выступом, выпавший из бордюра.
– По инерции отступала… – повторил Иннокентий, представляя, как это могло быть. Не понял. – А почему она по инерции отступала?
– Ее кто-то толкнул, я думаю. Сильно толкнул.
– Ах, вот в чем дело… Теперь понятно, как отступала и падала.
– Полагаю, толкнули ее в результате борьбы. Я бы квалифицировал эту смерть как убийство по неосторожности. Но и за этот вид преступления невольный убийца получает срок, так как доказать, что смерть наступила не преднамеренно, а в результате случайности, крайне сложно.
– Борьбы? Подождите, я читал протоколы, там ни слова про борьбу… Должны же быть какие-то отметины на теле в результате борьбы.
– Ой, Иннокентий! – рассмеялся Вениамин Иванович. – Протоколы можно и переписать, если есть приказ сверху. А отметины были. Незначительные. Очень незначительные, чтобы на этом основании построить версию убийства, но достаточные, чтобы ее не отвергать. И кстати, имелись отметины и в области груди пострадавшей, на основании чего я и сделал вывод о толчке и борьбе. Ну, вот, пожалуй, и все… Остается добавить, что Катрин и некто неизвестный ушли за угол ресторана, где никого не было, там они и выясняли отношения. Раскручивать версию не позволило начальство, тем более серьезного повода для этого не имелось. Сами понимаете: празднуют большие люди, а тут кто-то из гостей… Скандала никому не хотелось, это же противно, когда полощут имя.
