– Я… боюсь, – закусила она губу.
– Лада, мы будем постоянно держать с вами связь, – уговаривал ее Щукин. – Ребята не выпустят вас из поля зрения. Ну, посмотрите на них. Два молодца-удальца! И представьте: скоро все закончится, опасности не будет, вы станете свободны. Может быть, Дима не причастен к этим преступлениям, тогда вы поможете ему.
– А что мне надо делать? – робко произнесла она, сдаваясь.
– Ничего особенного. Гуляйте по городу, заходите в магазины, встречайтесь с друзьями… У вас есть подруги?
– Немного, но есть. Вы, Архип Лукич, делаете из меня приманку? – обреченным тоном спросила Лада. – Он должен напасть на меня?
– Не обязательно, – соврал он. – Что, если у него к вам дело?
– Господи! Какое дело у него может быть ко мне? – Лада задумалась, отвернув лицо к окну, где ворковали голуби, затем сдалась: – Ладно. Мне и здесь страшно, и на улице страшно… Так даже лучше. Я надеюсь, что узнаю его, если только он приходил к Илье. И надеюсь, что хорошо бегаю. А вы уж, пожалуйста…
– Мы не дадим вас в обиду, клянусь! – с жаром заверил Щукин. – Только у нас такая просьба: вы должны жить дома. И не спорьте, Лада, не спорьте! Так надо. У вас в доме поселится Гена, он надежный. Вадик будет ходить за вами, он тоже надежный, а со мной вы всегда можете связаться по телефону…
Архип Лукич достал из кармана звонившую трубку, поднес к уху, и лицо его непроизвольно вытянулось.
– Я требую свидания с моим мужем, – отчеканил женский голос.
– Хотелось бы знать, кто требует, – сказал он, хотя догадался, кто звонит.
– Жена Дмитрия Орлова, которого вы засадили.
– Простите, свидания не в моей компетенции, – соврал Архип Лукич, чтобы она не приставала, и отключился от связи. – Лада, вы согласны?
– Согласна, – нехотя кивнула та. – Когда начнем?
– Сегодня. Я договорюсь с Зоей Федоровной, на работе вы будете появляться лишь для того, чтобы не вызвать подозрений у киллера.
Идя с Вадиком и Геной по коридору, Щукин удивился вслух:
– Где, интересно, жена Орлова взяла мой телефон? Это же мобила, личная!
– Кто хочет, тот всегда найдет, – сказал Вадик. – Ну, что? Расколем Орлова?
Но планы следователя и его помощников вскоре резко изменились. Затрезвонил мобильник, и Архип Лукич, предполагая, что Элла Орлова стала телефонным террористом, поднес к уху трубку, готовясь дать нахалке словесный отпор, но это был Монтеверио:
– Господин Щукин, меня ограбили! – взволнованно сообщил итальянский князь.
– Еду, – буркнул недовольно Щукин. Сунув телефон в карман летнего пиджака, он постоял, несколько раз вздохнув, а потом объяснил ребятам причину своего испортившегося настроения: – У меня такое ощущение, будто сам черт ставит нам препоны. Монтеверио ограбили! И мы как ближайшие его знакомые в городе просто обязаны поддержать итальянца и помочь отыскать вора. Поехали.
В номере Монтеверио вовсю кипела работа – изучался каждый сантиметр площади, снимались отпечатки чуть ли не с люстры, опрашивали гостиничную обслугу, которая была смертельно напугана. Архип Лукич предварительно позвонил Натану Ефимовичу и пригласил его к итальянскому князю, столь некстати «раскрывшему варежку» в такой неожиданной стране, как Россия, и жестоко поплатившемуся за это. Натале ди Монтеверио полулежал в кресле с мокрым полотенцем на голове и, по всему было видно, страдал морально и физически. Перепил вчера, что ли? Щукин поздоровался со знакомыми милиционерами, недоумевая по поводу их ухмылок с переглядываниями. Старшему опергруппы он кивком головы предложил выйти. В коридоре закурили.
– Что тут? – поинтересовался Архип Лукич.
– Да ну его в задницу! – хмыкнул опер и передразнил наверняка Монтеверио: – «Меня ограбили, меня ограбили!» Смех – да и только. А нам теперь придется землю носом рыть, чтобы вернуть итальянцу его фигню. Будто делать нам нечего…
– А что пропало-то?
– Я ж говорю: фигня. Веер у него стырили. Старинный. Слышь, Лукич, ты видел, чтобы из-за паршивого веера поднимали панику?
– Не видел. Извини, я пойду к нему. Утешу.
В номере Щукин сел возле убитого горем Монтеверио, дождался, когда оперативники закончат работу. Как раз и Натан Ефимович прибыл, разговаривал с экспертами в прихожей. Когда наступило относительное спокойствие, то есть в номере осталось минимум людей, Архип Лукич повернулся к итальянцу:
– Что за веер украли, синьор Монтеверио?
– Мою реликвию. Веер, который вместе с картиной добыла Агриппина Юрьевна. Это ключ к картине.
Нет, потрясением состояние Щукина не назовешь. Слово «шок» – ближе. Он подскочил, как от электрического разряда, с трудом сдерживаясь, процедил:
– Ключ? И он все время был у вас?!
Монтеверио беспомощно всплеснул руками и сник, что означало положительный ответ, а у Щукина кончился запас слов. Вернее, они были, но все до единого нецензурные. Архип Лукич даже и не помнил, когда он находился в таком плохо контролируемом состоянии. Чтобы случайно не сорвалось с языка то, что просто просилось наружу, он забегал по номеру вкруговую, глядя на итальянца… с «любовью». Нет, серьезно: видимо, так и совершаются многие преступления – в порыве отчаяния, когда один дурак натворит глупостей больше, чем взвод бандитов. Следователь был готов сейчас придушить князя! Вот, оказывается, почему похитители картины не смылись – у них не было ключа. А с ним они добудут… неужели несметные сокровища? Мура! Это полный бред умственно отсталых, который внушил им врач-психиатр, чтобы отвлечь от более опасных идей. Но что-то в этой чертовой картине есть, иначе из-за чего сыр-бор.
Щукин решил на время отбросить все вопросы, связанные с похитителями картины, и выяснить обстоятельства исчезновения веера. Он встал перед итальянцем:
– Как и когда вы обнаружили пропажу?
– Сегодня утром, – залепетал тот виновато. – Я всегда надеваю пижаму и ложусь в постель, а вчера лег не переодеваясь. Проснулся от сквозняка. И пока сообразил, что входная дверь открыта, прошло много времени. Я встал, закрыл дверь, принял душ – мне было нехорошо. Потом решил еще поспать… но вдруг обратил внимание, то есть увидел, что шкаф открыт, а мои вещи явно кто-то перебирал. У меня было немного денег… долларов пятьсот… Деньги исчезли, а кредитную карточку и документы вор оставил. Потом случайно я бросил взгляд на кейс – замки были взломаны, это и бросилось в глаза. В кейсе лежал футляр. Но больше не лежит. Я обратился к администратору…
– Почему вы сразу не показали нам веер? – процедил сквозь зубы страшно злой Щукин.
– Я хотел сначала рассказать вам историю. То есть хотел через нее убедить вас, что похищение картины – не рядовое преступление. Если за ней охотились в прошлом, что повлекло столько трагических событий, то она содержит важную информацию. Мне казалось, через рассказ вы будете способны определить, в чем там смысл, только поэтому приберег веер напоследок. Я неправильно поступил…
