– Хотя нет, ты слишком устала, – пошла на попятную Шарлотта.
– Чепуха, мне это будет очень полезно, – неискренне возразила я.
Глава 4
Я надеялась, что танцы успокоят меня, но когда легла в постель, нервы по-прежнему были взбудоражены. Спала я беспокойно и была рада слабым лучам декабрьского солнца, что проникли в комнату сквозь щели между шторами. Поднявшись, я подошла к стоящему в углу комоду. В третьем ящике сверху среди лент и пуговиц, сувениров и открыток был спрятан конверт. Я вытащила его и достала письмо, которое отец написал матери за несколько дней до смерти. «Ты преобразила всю мою жизнь, – писал он. – Ни у кого не было такой жены, как ты. Спасибо тебе за твою привязанность ко мне, любовь и симпатию. Да благословит тебя Бог, дорогая, скоро мы снова встретимся». За последний год я несколько раз перечитывала это письмо, воображая, что Арчи написал его мне. Это было, конечно, глупо, но помогало. Однако теперь я понимала, что воображение не сработает.
Причесываясь за туалетным столиком, я слышала, как Шарлотта говорит служанке, что вернется из города поздно вечером; затем захлопнулась входная дверь. Оставалось отделаться от Арчи. Рассказать ему правду я не могла, так что надо было хорошенько разозлить его, чтобы он ушел и не увидел, как принесут послание от Кёрса. Это не представляло трудности. Арчи отличался крайним самолюбием, чувствовать себя виноватым или несчастным было для него невыносимо. Поэтому моя задача сводилась к тому, чтобы вызвать у него оба эти чувства.
Я оделась к завтраку и зашла к Розалинде, которая играла с куклами у себя в комнате. Она объявила, что уже позавтракала и хочет знать, что мы будем делать в этот день. Тот же вопрос я задавала себе.
– Если ты будешь хорошо себя вести и поиграешь в своей комнате еще полчаса, мы с тобой поедем к бабушке, – пообещала я, надеясь, что смогу сдержать слово.
– А Питера можно будет взять?
– Можно.
В столовой я увидела Арчи, который уже прикончил яичницу с беконом.
– Доброе утро, – бросил он, мельком взглянув на меня поверх страницы «Таймс».
– Доброе утро, дорогой, – отозвалась я.
Столь нежное обращение заставило его поморщиться, но он промолчал.
– Вот было бы здорово поселиться в настоящей деревне! – начала я. – Беркшир, конечно, по-своему хорош, но здесь все слишком упорядочено и прилизано. Никакой дикой природы, согласись. Мне так не хватает пространства, свежего воздуха. Здесь даже дышать нормально невозможно. Совсем другое дело на берегу моря или в каком-нибудь диком уголке Дартмура. Вот там было бы замечательно, – правда, Арчи?
– Вряд ли это осуществимо.
– Уверена, ты мог бы найти место в Эксетере или Плимуте, а то и завести собственное дело. Уезжал бы на несколько дней в Лондон, проводил время в своем клубе. Думаю, и наши отношения наладились бы. Тебе так не кажется, Арчи?
– Видишь ли…
– Забыли бы обо всех недоразумениях и начали жизнь с новой страницы. Может, нам повезет и мы найдем дом где-нибудь на скале, у самого моря. Помнишь, как мы сразу после свадьбы совершили поездку по побережью из Дартмута в Стрит и Торкросс? А я еще обратила твое внимание на замечательный домик на берегу бухты недалеко от Блэкпул-Сэндз. По-моему, он назывался Сент-Майклз-Манор. Я думаю, там, в комнате с видом на море, мне писалось бы хорошо. Мы ходили бы гулять, взяв с собой Питера и Розалинду. Подумай, в каком восторге она была бы. Ее жизнь приобрела бы новое измерение – да и наша тоже. Мы ведь знакомы со многими людьми, живущими там, и они нам действительно нравятся. Не то что здешние поверхностные знакомства. И только представь…
– Я не думаю, что это было бы разумно.
– Как это? Что же в этом неразумного? Ты же знаешь, с каким трудом я работаю здесь в последнее время. Я считаю, что перемена обстановки будет очень полезна для всех нас.
– Возможно, тут ты права, но боюсь, это невозможно. У меня хорошая работа, которую так просто не бросают. Вряд ли я найду другое такое же место, и потом…
– Что «потом»?
– Честно говоря, мне там многого не хватало бы.
– В этом я не сомневаюсь, – резко бросила я, зная, что мой тон рассердит его.
– В чем именно ты не сомневаешься?
– Ты знаешь в чем, Арчи.
– Я считаю, нам больше нечего обсуждать. У меня здесь работа.
– Кстати, о том, чего тебе будет не хватать: мисс Нил относится к этой категории или нет? Ты не собираешься расставаться с ней?
– Ты действительно хочешь, чтобы я сказал тебе правду? – спросил он.
Я ничего не ответила, потому что так сильно прикусила язык, что даже ощутила вкус крови. Хотя я умышленно спровоцировала мужа на ссору, меня охватило сильное волнение.
– Так сказать или нет? – повторил Арчи. На лбу его пульсировала вена.
Я кивнула.
– Хорошо, правда такова: я не хочу переезжать вместе с тобой в Девон, потому что больше не люблю тебя, Агата. Мне очень жаль, как я уже говорил тебе тысячу раз, но нашему браку пришел конец. Мы пытались наладить отношения – ты знаешь, как я старался. Я даже вернулся к тебе. Но я не могу больше притворяться. Я люблю Нэнси, мисс Нил. Мы хотим пожениться и жить вместе. Ты же понимаешь, что в конечном счете это к лучшему.
– Ничего такого я не понимаю, – ответила я со слезами на глазах. – Ты всегда был эгоистом. Мама была права.
– Да? И что же она говорила? Твоя мать была всего лишь…
– Не смей! Ни слова больше о ней! Она говорила, что ты можешь быть безжалостным и жестоким, что тебе нельзя доверять. Ты думаешь только о себе, говорила она, а на меня тебе наплевать. Ты утверждаешь, что имеешь право на счастливую жизнь. А я что, не имею такого права?
– Боюсь, я не в состоянии по-прежнему заботиться о твоем счастье. Я просто не могу больше жить с тобой. Ты стала совершенно невыносима.
Он замолчал. Зловещая тишина повисла над нами, как облако отравляющего газа.
– Ты ходила к доктору? – спросил он.
У меня подскочило сердце.
– К какому доктору?
– Я говорил тебе о нем. Он успешно лечит женщин с расшатанной нервной системой.
– Нет, не ходила. Я уже устала повторять, что у меня нет проблем с нервной системой.
– А когда ты не могла подписать чек, потому что забыла, кто ты такая, – это было, по-твоему, нормально?
Я ничего не ответила.
– Я хочу помочь тебе, – сказал он, накрыв ладонью мою руку. Было ощущение, что ко мне прикоснулось что-то безжизненное вроде дохлой рыбы. – Ты же знаешь, мне всегда будет небезразлично то, что происходит с тобой.
– Убери руку. Тебе безразличны все, кроме тебя самого. Я даже сомневаюсь, что тебе дорога эта твоя маленькая глупышка. Сейчас она миловидна, но пройдет время, красота ее увянет, и ты ее тоже бросишь.
