Зачем она прячется в баре, наблюдая за гостями?
Она пережила большую часть сегодняшнего дня. И пусть у нее ноет сердце, она все-таки выдержала. Она не развалилась на части.
Заиграла мелодия, которая была чрезвычайно популярна, когда Ханна была ребенком. Она шире улыбнулась, а потом пробралась на танцпол и взяла отца за руки. Он озадаченно, даже удивленно, но радостно на нее посмотрел и продолжил танцевать.
Их особая манера танцевать, не попадая в ритм, привлекла внимание, и вокруг них сформировалась толпа.
Ханна твердила себе, что сумеет жить полной жизнью. Она не должна сидеть в одиночестве.
Одна из подружек Мелани, что была на девичнике, хлопнула Ханну по плечу.
– Это Кальветти?! – закричала она сквозь громкую музыку и указала через зал.
Ханна проследила за направлением ее указательного пальца и вздрогнула, увидев высокую фигуру у стены. Франческо стоял и наблюдал за ее танцем.
Она равнодушно кивнула и насторожилась.
Франческо.
От волнения у нее скрутило живот.
Он начал двигаться в ее сторону мимо столов, и у нее возникло ощущение дежавю. У нее ёкнуло сердце, когда она увидела, до чего он холеный и красивый в броском деловом костюме в тонкую полоску. Верхние пуговицы его накрахмаленной голубой рубашки были расстегнуты, обнажая верхнюю часть его широкой груди и крест на шее.
С близкого расстояния он выглядел властным и устрашающим. Он смотрел на нее так, словно был готов съесть ее живьем, если она в чем-нибудь ему откажет.
Франческо вышел на танцпол.
После этой чертовой поездки по забитым дорогам он наконец добрался до Ханны.
Сегодня ему не везло. Прокол колеса мотоцикла стал последней каплей. К тому времени, когда вертолет незаконно приземлился у трассы, чтобы забрать Франческо, он был готов оторвать кому-нибудь голову.
В конце концов, он встал напротив Ханны. Она застыла на месте, в ее больших ореховых глазах читались обида и недоумение.
Что он с ней сделал?
Он понятия не имел, какая сейчас играет мелодия, и ему было на это наплевать. Положив руки на бедра Ханны, он притянул ее к себе и стал танцевать под собственный ритм.
Она выглядела настолько уязвимой в традиционном платье подружки невесты. Она дрожала.
Он чувствовал, что на них пялятся со всех сторон.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, не глядя на него.
– Я хочу с тобой поговорить, – ответил он.
– Я не желаю быть рядом с тобой.
– А я желаю. – Он вдохнул ее запах. – Мне необходимо быть рядом с тобой.
Ханна попыталась высвободиться из его рук, но он крепче обнял ее и продолжил двигаться.
– Ты никуда не пойдешь, пока не согласишься со мной поговорить, – сказал он.
– Я не стану разговаривать с тобой здесь, – прошипела она ему в ухо, от ее теплого дыхания у него покалывало кожу. – Это свадьба моей сестры. И здесь гости, моя семья и друзья моей сестры.
– И мне следовало быть с тобой сегодня и познакомиться с ними, а не бросать тебя одну. Но я мерзавец, ради мести причинивший боль единственному человеку в мире, которого я люблю.
Франческо перестал танцевать и посмотрел на нее. Обида в ее взгляде сменилась сердитым недоумением.
– Тебя, – подчеркнул он. – Я люблю тебя. Я должен был доверять судьбе, которая подарила мне тебя.
– Я не хочу это слышать, – ответила она. Ее голос стал хриплым, а щеки покраснели.
Ее сопротивление было меньшим, что заслужил Франческо. Он разжал руки и отступил назад, держа ее за предплечья, чтобы она не убежала.
– Помнишь, я дал тебе пять минут своего времени? – сказал он, напоминая ей о том, что случилось месяц назад, когда она попросила его выслушать ее. Если бы он знал, к чему приведут эти пять минут, то заперся бы в своем кабинете без раздумий. Каким же самонадеянным дураком он был! – Теперь я прошу пять минут твоего времени.
Неужели это в самом деле произошло всего месяц назад?
За такой короткий промежуток времени мир Франческо полностью изменился.
– Поверь мне, если бы я могла повернуть время вспять, то поступила бы по-другому, – произнесла она, высвобождая руки. – Пошли в сад. Но я уступаю тебе только потому, что не хочу устраивать скандал на глазах у моей семьи.
Когда Ханна сидела в саду с матерью, дул легкий ветерок. Сейчас ветер усилился. Через окна на улице слышались музыка и смех.
Ханна сидела на той же скамье. Несколько детей неподалеку играли в футбол с пустой консервной банкой.
Франческо присел рядом с Ханной на почтительном расстоянии. И все же она чувствовала тепло его тела. Жаль, что она не может равнодушно относиться к нему – ни физически, ни эмоционально.
– Ну говори, о чем хотел сказать, – произнесла она, поклявшись молчать следующие пять минут. Если он снова будет нести ерунду о любви к ней, она уйдет.
Если бы Франческо любил ее, он никогда бы не позволил себе бросить ее одну.
– Я хочу рассказать тебе о своем отце, – сказал Франческо, удивляя Ханну.
Несмотря на обет молчания, она прошептала:
– Твой отец?
Он тяжело дышал:
– Я всегда знал, что он ублюдок, но он был моим отцом, и я уважал его. Боже правый, я его любил! Больше всего на свете я жаждал его одобрения. Я закрывал глаза на многие его делишки и даже не замечал, что творится прямо под моей собственной крышей.
Его глаза стали почти черными.
– Я всегда знал, что мой отец жестокий человек. Для меня это было нормально. Таков наш образ жизни. Я знал, что честь семьи для него превыше всего. Опять же, это было нормально. Но только после его смерти четыре года назад я обнаружил, что он был одним из крупнейших поставщиков наркотиков в Европе. Для меня это был такой удар, что я начал презирать его, но недостаточно, чтобы уничтожить все мои воспоминания о нем. А всего год назад я нашел дневники своей матери, в которых она писала, что он избивал ее на протяжении всего их брака, изменял ей и поставлял наркотики, которые в конце концов убили ее.
Когда Франческо потянулся к руке Ханны, она не отстранилась. Даже когда он сжал ее руку так крепко, что она испугалась, как бы у нее не нарушилось кровообращение.
– Ей было семнадцать лет, когда они поженились, она была невинной. Он был на двадцать три года старше ее, и он вел себя по-скотски с самого начала, – выпалил Франческо. – Он изнасиловал ее в первую брачную ночь. Он впервые избил ее во время их медового месяца. Жаль, что я об этом не догадывался. Моя мать делала все возможное, чтобы я знал как можно меньше. В детстве я часто видел ее в синяках. Мы смеялись над ее неуклюжестью, но все это было ложью.
