Рано утром 16 октября 22-летняя еврейка Сеттимия Спиццичино поняла, что в Риме происходит что-то неладное: «Та ночь отличалась от предыдущих. Что-то было не так… Наступила какая-то странная тишина, словно все погрузилось в вату. Я не могу этого описать… Примерно в четыре часа утра мы услышали шаги, тяжелые шаги. Маршировали солдаты. Мы бросились к окнам — посмотреть, что творится, и увидели, как немецкие солдаты врываются в дома и забирают евреев. Мы перепугались, потому что увидели, как они входят в наш дом»7. Сеттимию вместе с ее семьей отвели в тюрьму, расположенную рядом с Ватиканом, в которой, по ее словам, были ужасные условия, а потом депортировали в Освенцим. Она стала одной из 1800 евреев, высланных из Рима за время немецкой оккупации. «Я вернулась из Освенцима после войны одна, — говорит Сеттимия. — Я потеряла там всю семью. Мать, брата, двух сестер и маленькую племянницу… Если бы папа Пий XII выступил, кто-то из евреев успел бы бежать… Люди бы все поняли. Но он промолчал. Это было на руку немцам. Святой отец находился очень близко, но и пальцем не пошевелил. Папа Пий XII был антисемитом. И рисковать он не хотел».
Мы знаем, что произошло с Сеттимией, поэтому не удивляемся характеристике, которую она дала папе Пию XII — антисемит, но поддержать обвинение трудно. Понтифик не препятствовал тому, чтобы итальянские священники и монахини прятали евреев. «Папа распорядился, чтобы монастыри стали открытыми, — говорит одна из монахинь, сестра Луиза Джирелли. — Наши двери были отворены для всех беженцев»8. Энрикетта ди Вероли была среди тех евреек, которых укрыли сестры, и никогда не забудет, что они спасли ей жизнь. «Нас приняли и были с нами очень добры, — говорит Энрикетта. — Мы прожили у этих добрых монахинь девять месяцев. Я испытываю к ним гораздо большее чувство, чем простая благодарность»9. В мужских и женских монастырях и других обителях католической церкви нашли приют, а значит, и спасение более 4000 евреев. При этом сотни обрели убежище даже в самом Ватикане10.
И тем не менее папа, даже после того, как узнал, что нацисты намереваются истребить всех евреев, ничего не сказал об этом преступном решении. Судя по имеющимся свидетельствам, обусловлено это было, скорее всего, двумя причинами. Прежде всего, понтифик опасался, как нам уже известно, победы большевиков — безбожников, расправившихся с православной церковью и в перспективе представляющих угрозу для католической. Кроме того, у святого отца были основания думать, что, если он выступит с осуждением преследования евреев, немцы могут войти в Ватикан и на другие церковные территории и захватить скрывающихся там — тех же самых евреев. Нельзя было исключить и бомбежку Ватикана11. И папа промолчал. По его мнению, он таким образом действовал во благо всей католической церкви, но, как нам уже известно на примере происходившего в Голландии, никто не может утверждать наверняка, что произошло бы, займи святой отец более принципиальную позицию. Возможно, нацисты не посчитались бы с мнением церкви, а возможно, с учетом сдержанности, которую Гитлер уже продемонстрировал в Германии, они бы внесли в свои бесчеловечные планы хоть какие-то коррективы. С уверенностью можно сказать лишь одно: выступление папы послужило бы нравственным ориентиром для всего мира.
Депортацию итальянских евреев проводили не только немцы. Им содействовали и итальянцы, в особенности члены фашистских группировок, таких, как «Черные бригады» (Brigate Nere), и военизированные подразделения Итальянской социальной республики.
В нацистских лагерях смерти были умерщвлены около 7000 евреев, депортированных с Апеннин12, но в целом примерно 80 процентов итальянских евреев войну пережили. Большинство из них скрывались или бежали через границу в нейтральную Швейцарию. Первоначально, даже после того, как Германия оккупировала Италию, швейцарские власти продолжали настаивать на том, что евреи не имеют права на убежище в их стране, кроме тех, у кого есть на это особые основания, например дети или лица, состоящие в браке с гражданами Швейцарии. В декабре 1943 года данные правила смягчили, а в июле 1944-го еще больше либерализировали. Так или иначе, на протяжении всей войны судьба итальянских евреев, искавших убежища в Швейцарии, в значительной степени зависела от сочувствия — или его отсутствия — конкретных швейцарских пограничников13.
Тот факт, что от общего числа итальянских евреев убито было менее 20 процентов, не должен вызывать никаких иллюзий. Да, голландских евреев нацисты истребили более 75 процентов, но, в отличие от Нидерландов, полномасштабные гонения на евреев в Италии начались относительно поздно, и во многих частях страны, там, где войска союзников продвигались быстро, нацистам было уже не до депортаций. В частности, в Рим части англо-американцев вошли меньше чем через девять месяцев после капитуляции Италии — 4 июня 1944 года. Другими словами, возможности немцев на Апеннинском полуострове задерживать, идентифицировать и депортировать евреев были вынужденно ограниченны.
В другой стране, оккупированной немцами, которая располагалась за 1000 километров от Италии, все было совсем не так. Данию считали своим домом примерно 7500 евреев, и впервые нацисты задумались об их депортации осенью 1943 года, примерно в то же время, когда началась высылка итальянских евреев. Относительно мягкий оккупационный режим в Дании закончился летом, после волны забастовок и иных протестных выступлений. 29 августа правительство было разогнано и власть в стране перешла к немецкой оккупационной администрации. Имперским уполномоченным в Дании стал обергруппенфюрер СС Вернер Бест. В страну вошли армейские части и подразделения гестапо. Начались массовые аресты.
Конечно, немцы решили срочно принять решительные меры против евреев, но Бест — удивительное дело — чуть ли не открыто саботировал «окончательное решение еврейского вопроса» в Дании и фактически способствовал тому, чтобы датские евреи бежали в Швецию. По решению нацистов всех евреев должны были арестовать в ночь с 1 на 2 октября 1943 года и немедленно депортировать из страны, но за несколько дней до запланированной акции Бест через посредника, немецкого военно-морского атташе Георга Дуквитца, предупредил о том, что их всех ждет. Дуквитцу Бест сообщил о грядущей высылке, зная, что тот имеет обширные связи с датской элитой и обязательно передаст информацию политикам и предпринимателям, а те, в свою очередь, предупредят евреев.
«Мы узнали о намеченной депортации в участке, — говорит Кнут Дюбю, офицер датской полиции, участник Сопротивления. — Нам это стало известно одновременно с политиками и журналистами, и для всех новость оказалась большой неожиданностью. Мы никогда не думали — после более чем двух лет, — что немцы станут арестовывать датских евреев»14. Дюбю, который, как и его сослуживцы, не верил в осуществление дискриминационных мер, посчитал себя обязанным помочь евреям, отчасти и потому, что из листовок подпольщиков знал, какая судьба их, скорее всего, ждет.
Вплоть до того дня, когда немцы решили депортировать датских евреев, ситуация для них оставалась вполне благополучной, говорит Бент Мельхиор, которому в 1943 году сравнялось 14 лет. «Нас, евреев, в то время там жило не так уж много, и мы были вполне интегрированы в датское общество. На протяжении сотен лет заключались смешанные браки, и люди, вовсе не считавшие себя евреями, могли иметь еврейских прадедушек и прабабушек. Я бы сказал, что в стране была просемитская атмосфера, и ни церковь, ни государство в нас угрозы не видели. Напротив, многие евреи играли очень важную роль в датской общественной жизни, в искусстве, науке, даже в политике»15.
