Следствием непримиримости Гитлера стало и продолжение страданий евреев. Из Словакии, в частности, после того как в стране было подавлено национальное восстание, с сентября по декабрь 1944 года немцы депортировали более 12 000 евреев. В Венгрии решение фюрера не позволить адмиралу Хорти вывести страну из войны оказалось роковым для евреев. Напомним, в начале июля высылка их была приостановлена. Хорти начал строить планы, как заключить мир с союзниками. В начале октября венгерская делегация побывала в Москве и даже подписала там некий договор. Ответ немцев последовал незамедлительно. 15 октября в Венгрию прибыл Отто Скорцени — «диверсант рейха». В прошлом году, тогда еще в звании гауптштурмфюрера СС, он руководил операцией по освобождению итальянского диктатора Бенито Муссолини, находившегося после свержения в заключении (на эту роль Скорцени выбрал лично Адольф Гитлер). Теперь в его задачу входило помешать сепаратным переговорам о мире, которые вел с Советским Союзом регент Венгерского королевства Миклош Хорти. Скорцени и его подчиненные провели операцию «Фаустпатрон», в результате чего в их руках оказался Миклош Хорти-младший — сын адмирала. Заложника закатали в ковер и доставили в Австрию — в лагерь Маутхаузен. Под угрозой лишения сына жизни Хорти передал власть прогерманскому правительству Ференца Салаши, лидера партии скрещенных стрел. Венгрия продолжила участие в войне на стороне Германии. Сам Хорти до окончания боевых действий жил в качестве «гостя» Гитлера в замке в Баварии.
Итак, венгерские евреи снова оказались в опасности. В середине ноября Эйхман уже обсуждал с Салаши возможность их депортации — на этот раз не в Освенцим, а непосредственно на территорию рейха в качестве рабочей силы. Проблемой стало отсутствие средств транспортировки десятков тысяч человек на запад, но нацисты ее решили. Если евреев нельзя перевезти поездами или на грузовиках, они пойдут пешком. Всего-то около 200 километров. И в конце ноября 1944 года 27 000 венгерских евреев пошли… Следом за ними должны были отправиться еще 40 000 человек. Конечно, ничего хорошего из этого не вышло, настолько, что, увидев колонны бредущих без сил евреев, группа офицеров СС направила рапорт Отто Винкельману, главе СС и полиции Венгрии. Невероятно, но одним из тех, кто его подписал, был Рудольф Хесс, некогда комендант Освенцима, сейчас занимавший высокий административный пост в руководстве СС. Дело не в том, что у Хесса внезапно прорезалось чувство гуманизма, а в том, что он, как и другие, не видел смысла переправлять евреев в рейх таким образом, потому что по прибытии работать никто из них не сможет18. И Курт Бехер, участвовавший в переговорах с венгерскими евреями в прошлом году, пожаловался Гиммлеру на действия Эйхмана. В результате в ноябре 1944-го в личном поезде рейхсфюрера в районе Шварцвальда на одном из совещаний произошло невероятное — Гиммлер приказал Эйхману прекратить депортацию и при этом сказал: «Если до сей поры вы уничтожали евреев, то отныне станете их покровителем»19.
Это поразительное, совершенно невозможное распоряжение Гиммлера, равно как и реакция Хесса, объясняется, разумеется, не изменением идеологии, а чисто практическими соображениями — причем не только желанием использовать евреев как потенциальную рабочую силу, а заодно и заложников — в случае переговоров с союзниками, но и пониманием военных реалий. И Гиммлер, и Эйхман знали, что Красная армия подходит к границе Венгрии. Дискуссии по поводу дальнейшей депортации венгерских евреев вскоре действительно стали представлять лишь теоретический интерес. К концу декабря советские войска окружили Будапешт. Гитлер объявил город укрепленным районом и призвал гарнизон и жителей держать оборону до последнего — защитника, патрона, вздоха. Последовавшее сражение продлилось до 13 февраля 1945 года. В ходе него погибло около 40 000 гражданских лиц. А после того как город пал, красноармейцы изнасиловали несколько тысяч его жительниц (по некоторым оценкам, до 50 000)… Барна Андрасофский, студент-медик, был свидетелем последствий одного такого эксцесса в поселке на окраине Будапешта. Его попросила о помощи молодая женщина, которая сказала, что подверглась групповому изнасилованию десяти или пятнадцати советских солдат. Остановить обильное внутреннее кровотечение Барна не смог. «Очень трудно смириться с тем, что такое происходило… — говорит он. — Было тяжело сознавать — то, о чем твердила нацистская пропаганда, правда. Но мы стали свидетелями этого. И слышали о множестве подобных кошмарных случаев»20.
Данные факты приводятся в книге о Холокосте потому, что они в очередной раз напоминают: истребление евреев происходило в контексте чудовищно жестокой, страшной войны, хотя их, разумеется, нельзя рассматривать как основание для какого-либо оправдания преступлений нацистов. Отметим при этом, что ужасающие будапештские сцены после прихода Красной армии в Бухаресте или Софии не повторились. Во многом на такие и другие страдания венгров обрекли нацисты, ведь важнейшей предпосылкой злодеяний красноармейцев в Венгрии стало решение Гитлера не допустить того, чтобы она, как Румыния или Болгария, перешла на сторону противника. И этого вождям Третьего рейха добиться не удалось — в конце концов 30 декабря в окруженном Будапеште новое венгерское правительство, пришедшее к власти при поддержке Советов, объявило Германии войну.
Гитлер между тем продолжал говорить о своей ненависти к евреям. 25 сентября 1944 года фюрер заявил об известном ему стремлении «…еврейско-интернациональных врагов Германии к ее тотальному уничтожению»21, а 12 ноября в Мюнхене прозвучали слова о дьявольском желании евреев разрушить рейх22. В Баварии по поручению фюрера выступал Гиммлер, но идеи неоспоримы. Просто Гитлер в очередной раз не захотел появляться на публике тогда, когда дела шли плохо. Тем не менее вождь нации изумлялся непостижимой, как он заявил, абсурдности западных демократий, заключивших альянс с большевиками, и заявлял, что порочность этого решения станет очевидна, как только все осознают: за глупостью и слабостью человека, его слабохарактерностью, с одной стороны, и недостатками — с другой, всегда стоят евреи. «Евреи являются манипуляторами демократий, а также создателями и движущей силой международного зверя — большевизма». Гитлер оставался верен себе — эти же самые аргументы он приводил в мюнхенских пивных в начале 1920-х годов, когда обвинял евреев одновременно в большевизме и «крайностях» капитализма.
В обращении к немецким солдатам в канун 1945 года фюрер говорил о том, что Германия ведет беспощадную борьбу на всех фронтах, ведь целью противостоящего ей еврейского интернационального мирового заговора является уничтожение Volk. «Еврейско-восточный большевизм в своих разрушительных стремлениях отражает цели еврейско-западного капитализма»23.
В тот день, когда по радио звучало новогоднее послание Гитлера своим войскам, их враги — большевики — были уже недалеко от Освенцима. В лагере в это время оставалось около 67 000 узников. 12 января армии 1-го и 4-го Украинских фронтов подошли к Кракову, от которого до Освенцима оставалось чуть больше 50 километров. У администрации был приказ не допустить, чтобы узники оказались в руках противника, и эсэсовцы отправили бо́льшую часть находившихся в лагере заключенных — около 58 000 человек — маршем на запад. 9000 оставшихся — их признали неспособными идти — должны были расстрелять до того, как Красная армия подойдет к лагерю. Штурмбаннфюрер СС Франц Ксавьер Краус и его подручные, получившие этот приказ, успели уничтожить около 300 узников в Биркенау и еще несколько сотен в четырех прилегающих лагерях, но большинство больных и ослабленных узников Освенцима остались живы. И опять же произошло это не потому, что эсэсовцы вдруг устыдились, а потому, что наступление Красной армии было столь стремительным, что они сами еле успели покинуть лагерь24.
