Гитлер не испытывал раскаяния за страшные бедствия, которые он принес всему миру. Отнюдь. Но он был зол на Запад, в частности на Великобританию, за то, что там не осознали опасность «еврейского большевизма» и не объединились с национал-социалистами в борьбе против него. Ненависть к евреям, как ясно из политического завещания фюрера, до последних минут оставалась одним из его главных чувств. В тот момент, когда Германия рушилась у него на глазах, Гитлер не сожалел о том, что обрек на смерть 6 000 000 евреев.
Этот исторический момент — подходящее время для того, чтобы еще раз оценить роль нацистского лидера в создании и организации Холокоста. Как мы уже знаем, Адольф Гитлер не просто все это спланировал, а потом отдал подчиненным приказ выполнить задачу. Его причастность к этому чудовищному преступлению гораздо сложнее и отражает суть его руководства национал-социалистическим государством. Да, Гитлер, несомненно, был харизматичным лидером, но он не гипнотизировал немцев, чтобы они исполняли его распоряжения. Напротив, он старался убедить их в том, что безусловно прав. «Вся моя жизнь, — говорил Гитлер, — может быть представлена как одно непрерывное усилие убеждать людей»63.
В контексте Холокоста главная роль вождя НСДАП сводится к формулированию цели. Эта цель была достаточно четко определена уже в то время, когда после окончания мировой войны Гитлер пришел в политику. Ненависть к евреям стала его страстью, нередко поглощавшей многое другое. Во всех несчастьях Германии виноваты евреи! Их нужно было нейтрализовать и обезвредить — так или иначе. Как нам уже известно, пути достижения этой цели время от времени менялись в зависимости от того, что Гитлер считал политически приемлемым в данный конкретный момент. Путь к Холокосту отмечен многими ключевыми моментами. Среди важнейших можно назвать нападение на Советский Союз, решение отправлять евреев с территории старого рейха и протектората на восток, достигнутое в августе 1941 года, реакцию на вступление в войну Соединенных Штатов, принятое за океаном спустя несколько месяцев, и приказ начать умерщвление евреев в генерал-губернаторстве летом 1942-го. Самое кошмарное злодеяние в истории человечества стало результатом не одного глобального решения, а целого ряда последовательных, которые в совокупности привели к катастрофе, которую мы называем Холокостом.
Свою роль в развитии Холокоста также сыграла система управления нацистским государством. Даже то, что в лагерях смерти использовались разные способы умерщвления евреев («циклон Б» в Освенциме, выхлопные газы в Треблинке и мобильные газовые камеры в Хелмно), показывает, как умело лидеры НСДАП стимулировали своих подчиненных к достижению поставленной цели любой ценой — инициативно, оперативно, эффективно.
При этом нужно помнить о другом факте, который часто упускают из виду. Во время войны мысли Гитлера были, безусловно, заняты преимущественно борьбой с противником на полях сражений. Даже при том, что расистские и антисемитские взгляды, присущие ему и много кому еще в нацистской Германии, сделали конфронтацию с евреями неизбежным следствием этой войны, повседневного внимания фюрера требовали военные вопросы. Сказанное выше отчасти объясняет, почему «реализация» Холокоста зачастую происходила, что называется, бессистемно.
Это все не к тому, что Гитлер не является главным виновником преследования и массового уничтожения нацистами представителей различных этнических и социальных групп — советских военнопленных, евреев, цыган, поляков, гомосексуальных мужчин, безнадежно больных и инвалидов и т. д. Разумеется, является. Как говорит один из ведущих мировых специалистов по личности вождя Третьего рейха, нет Гитлера — нет Холокоста64. Без Адольфа Гитлера это преступление не совершилось бы так, как оно совершилось. В ключевые моменты он вмешивался65. Никто из занимающихся исследованием данного вопроса не опровергает тот факт, что главная вина за Холокост лежит на Гитлере, но эту вину разделяют с ним очень и очень многие.
После ухода из жизни своего создателя Третий рейх просуществовал недолго. Рано утром 7 мая во французском Реймсе начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта Альфред Йодль в присутствии британцев и американцев подписал акт о безоговорочной капитуляции. На следующий день в Берлине фельдмаршал Кейтель от имени Германии сделал то же самое перед советскими представителями.
Гиммлер между тем распорядился, чтобы в концентрационных лагерях не осталось в живых ни одного заключенного. Даже в последние часы существования Третьего рейха в них формировались новые марши смерти и еще тысячи людей расставались с жизнью. По некоторым данным, из 714 000 узников, находившихся, например, на начало 1945 года в Дахау и Флоссенбюрге, к моменту капитуляции Германии погибло от 240 000 до 360 000 человек66. К слову, во Флоссенбюрге к концу войны темпы уничтожения заключенных достигли таких масштабов, что лагерный крематорий перестал справляться с нагрузкой, поэтому тела сбрасывали в рвы и отвалы, обливали бензином и сжигали. В это время в лагере установили дополнительно шесть виселиц. В апреле здесь были казнены адмирал Канарис и несколько участников прошлогоднего заговора против Гитлера. 20 апреля, при приближении к лагерю войск США, началась принудительная эвакуация в Дахау 22 000 заключенных (остались только те, кто уже не мог передвигаться).
Гиммлер покончил с собой 23 мая, раскусив ампулу с ядом после того, как оказался в плену у британцев и выяснилось, что перед ними не унтер-офицер Генрих Хитцингер, а бывший рейхсфюрер СС и один из главных военных преступников.
Евреям, находившимся в трудовых лагерях и дожившим до освобождения, оно принесло не одну только радость. Жизель Цикович вспоминает, как она вместе с другими узницами-еврейками узнала об окончании войны: «Мы услышали свистки — охранники пользовались свистками, как у полицейских, вызывая всех на построение. Мы побежали. Был, кстати, чудесный солнечный день. Женщины строились на одном краю, очень спешили, потому что мешкать было нельзя. И вдруг услышали из громкоговорителя голос одного из наших охранников: “Сегодня объявлено об окончании войны. Вы все свободны. Можете идти куда хотите и делать, что хотите”… Объясню, почему многих из нас это, что называется, выбило из колеи… Нам сказали, что мы можем идти куда хотим, и я, например, подумала: а куда я хочу идти? Куда я могу пойти? Может, туда, откуда меня увезли?.. Еврейские дома, которые мы оставили… Все, что было у моих родителей, уже растащили, как и вещи других евреев… Хочу ли я туда возвращаться? Кто пожелает жить там, где все стояли и смотрели, когда с евреями происходила такая страшная беда, кто захочет туда возвращаться? И где в мире есть для меня место?
Я читаю о том, как мир отворачивался от всех просьб позволить нам — евреям — приехать до того, как начались массовые убийства. Никто не хотел принимать евреев, никто… Израиля тогда не было… Ни Англия, ни Америка, ни Канада, ни Австралия с ее обширными пространствами — никто не хотел дать убежище евреям. Как я могла быть счастлива тем, что стала свободна? Мне восемнадцать лет, и кто я? Я никто… Это было очень болезненно осознать. Почему болезненно?.. Потому что за минуту до того, как я поняла, что свободна и могу делать все, что хочу, меня в мире ничего не интересовало, кроме того, как бы раздобыть кусок хлеба. Семьдесят лет я не могу забыть это чувство…»67
