Йозеф Бюлер, представитель генерал-губернаторства, поинтересовался, нельзя ли приступить к «окончательному решению» у них. Он сказал, что на их территории уже находятся евреи, подлежащие уничтожению, поэтому особых транспортных проблем не предвидится. Потом участники совещания обсудили возможные «варианты» реализации «окончательного решения», что, очевидно, является эвфемизмом потенциальных способов уничтожения евреев. Далее речь шла о второстепенных, малосущественных разногласиях в дефинициях. Кроме того, надо было решить, как поступать с теми, кто считался Mischlinge — полукровками? Гейдрих упомянул о том, что небольшая часть евреев, например участвовавших в Великой войне и имеющих боевые награды, может быть отправлена в специальное гетто в Терезине — городе в Чехии, на берегу реки Огрже неподалеку от Праги, а не сослана на Восток. Это замечание подтверждает, что, несмотря на все — пока еще — недоговоренности, судьба почти всех евреев была предрешена.
Не имеет значения, о чем не было сказано на Ванзейской конференции. Гейдрих не сказал, как нужно будет «разбираться» с евреями, но прямо заявил, что их надо депортировать на Восток, где всем предстоит работать в трудовых отрядах. В стенограмме нет заявлений о том, что еврейское население будет уничтожено. Гейдрих пока еще говорил, что евреев необходимо отправлять дальше на восток, на оккупированные советские территории22, но практически сразу после Ванзейской конференции эта концепция была пересмотрена. Евреев ведь можно заставить работать и на польской земле. И умертвить на ней.
Это совещание дало СС возможность установить свою главную роль в «окончательном решении еврейского вопроса». Гейдриха обрадовало выступление Йозефа Бюлера, которого пригласили в Берлин в последний момент, после того, как представители СС в генерал-губернаторстве предупредили Гиммлера, что от Ганса Франка можно ожидать попытки самому определять политику в отношении евреев в своих владениях23. Гейдрих и Гиммлер решили, что конфликт между Франком и их ведомством, подобный тому, который произошел во время депортации в генерал-губернаторство поляков, повториться не должен. Кроме того, было важно, чтобы министерство иностранных дел, представленное на конференции Мартином Лютером, тоже согласилось с ведущей ролью СС в «окончательном решении». Рейхсфюрер хорошо помнил, как летом 1940 года это ведомство стремилось сыграть главную роль в реализации мадагаскарского плана.
По словам Эйхмана, Гейдрих был доволен результатами встречи. «После конференции… Гейдрих, Мюллер и скромный я удобно устроились у камина. Я впервые видел, как Гейдрих закурил сигарету или сигару… И он пил коньяк, свидетелем чего я не был, наверное, сто лет. Вообще-то он спиртное не употребляет»24.
Тому, что начальник Главного управления имперской безопасности был доволен, удивляться не приходится. Главенствующую роль СС никто не оспаривал. Впрочем, он и не ожидал возражений — по этому важнейшему вопросу среди нацистского руководства соперничества не возникало. И против «высылки» европейских евреев на Восток никто не сказал ни слова. «Высылка» подразумевала смерть, но ведь на фронте советских евреев расстреливают с июня, а немецкие и австрийские умирают в польских и других гетто с октября. Теперь же нужно решить практические вопросы — распространение депортации на Западную Европу и наращивание мощностей. Мощностей, необходимых для «окончательного решения еврейского вопроса». И уже 31 января 1942 года Адольф Эйхман разослал срочные приказы всему командному составу полиции, секретным службам безопасности и руководителям СД, содержащие подробные указания о подготовке депортации евреев Германии, Австрии и Чехии.
На Ванзейской конференции, далеко не самой главной встрече, определившей историю и реалии Холокоста, функционеры, что называется, второго эшелона обсудили способы реализации пожеланий высшего руководства Третьего рейха. Никто из ключевых фигур на этом совещании не присутствовал — ни Гиммлер, ни Геббельс, ни Франк, ни, разумеется, сам Гитлер. Важнейшие решения о судьбе евреев были приняты за несколько месяцев до встречи на вилле «Марлир». Но и там не провозглашался какой-либо один, основополагающий и при этом конкретный лозунг. Не было такого, чтобы фюрер заявил: «Все евреи должны умереть, таким-то способом и в такие-то сроки!» Ставились вопросы и находились на них ответы — один за другим, до тех пор, пока собравшиеся в Ванзее не сказали, пусть пока сами себе, что уничтожение евреев как народа неизбежно. Как это сделать технически и сколько на это потребуется времени, пока, правда, неясно. Вот и «разобраться» с 3 000 000 польских евреев еще не удалось. И, как мы увидим позже, четко определенные сроки не будут названы еще много месяцев.
Ванзейская конференция иллюстрирует для нас и другой аспект этой истории. Слово «Холокост» подводит к мысли, что существовал какой-то единый план уничтожения евреев. Представители разных ведомств нацистской Германии, собравшиеся в Ванзее, по-другому смотрели на этот вопрос. С их точки зрения, было немало решений их «еврейской проблемы». Конечно, имелось генеральное направление — вектор, заданный самим Гитлером: от евреев необходимо избавиться. И тем не менее реализация этого желания могла обретать разные формы. На вилле «Марлир» Гейдрих говорил об одном из таких решений — перемещении западноевропейских евреев на бескрайние просторы Советского Союза, где они могли бы в тяжелейших условиях работать на благо рейха и постепенно вымирать. Данная идея недалека от замыслов мадагаскарского плана: отправить евреев как можно дальше — пусть там погибают, даже в течение нескольких лет, если потребуется. Был и другой способ «решения», который также обсуждался в Ванзее, и касался он более насущной, с точки зрения нацистов, проблемы — огромного числа евреев в генерал-губернаторстве. От них, в принципе, следовало избавиться быстрее и как-то иначе, хотя до конкретных предложений на том совещании дело не дошло. Все это происходило на фоне еще одного «решения», уже реализуемого: расстрелов евреев-военнопленных и акций против еврейского населения на оккупированных территориях СССР. Сегодня все эти разрозненные действия существуют под общим названием «Холокост», но в то время они не рассматривались как единое целое.
И тем не менее, даже с учетом всего этого, в Ванзейской конференции есть нечто такое, что никогда не перестанет поражать людей здравомыслящих. Дело вот в чем. Ее участники тоже вроде бы были такими. Все они занимали важные и ответственные посты. Большинство имели прекрасное образование — у восьми человек из 15 собравшихся за столом в Ванзее была ученая степень, полученная в немецких университетах. Истребление евреев — целого народа — они обсуждали в спокойной, дружеской обстановке. Участников совещания просили прибыть к завтраку — в 9:00. Заседание же было назначено на 12:00. Во время дискуссий подавали коньяк и закуски. Разговоры велись на роскошной вилле с террасой, с которой открывался вид на озеро — одно из самых красивых и популярных мест отдыха берлинцев. А в соответствии с согласованной на конференции политикой нацистскими властями была создана сеть лагерей смерти, предназначенных для уничтожения людей.
Речь идет не о чудовищном контрасте между обстановкой, в которой все это происходило, и кошмаром, например, лодзинского гетто, где сейчас жили и каждый день умирали евреи — мужчины, женщины, старики, дети… И даже не о том, что, когда участники совещания в Ванзее сидели в роскошном особняке, потягивая французский коньяк, те, котого они обрекли на смерть, уже задыхались в мобильных газовых камерах в Хелмно. Речь о том, что эта конференция показывает, на что способны представители рода Homo sapiens — утонченные, элегантные, высокообразованные. Возможно, немногие из них были способны лично убить еврея — Эйхман говорил, что у него впечатлительная натура и от вида крови ему становится плохо25, — но они одобрили план, по которому лишить жизни предполагалось 11 000 000 человек. Если люди в принципе способны на такое, на что они могут быть способны еще?..
