Эпиграф
«Никто не попадает в ловушку
помимо собственного желания»
Я расскажу вам то, чего не было.
То, что было, проживет само.
Эта книга — действующая модель мира в натуральную величину.
Она сочинена во сне, но записана наяву.
Печатается с сохранением автобиографии автора.
Имеет смысл только на бумаге.
Все герои книги — это я.
Можно читать с любого места.
Все описанные события сначала были выдуманы.
Письма с этого света.
Книга девушки, спящей в разных платьях.
Книга для заучивания наизусть.
Книга, полная вранья.
Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной
Автобиография
До сих пор мне точно неизвестно, существую ли я, Ольга Арефьева, и кто скрывается под этим именем. Я принимала множество форм и видела в зеркале множество лиц, ощущала себя светом, пока мне это не надоело. Сейчас я знаю, что я животное, получившее задание стать Богом.
Некогда я любила воевать и была национальным героем. Потом я была самураем, и у меня была любимая, которая в этой жизни встретилась мне в мужском теле. Воевать мне окончательно надоело, тем более что все противники были мной. В следующей прошлой жизни я была поэтессой Альфонсиной Сторни, жила в Аргентине и играла на музыкальном инструменте, название которого после смерти забыла. Но зато в нынешней юности мне было приятно встретить свои стихи на полке переводов провинциальной библиотеки. Я обрадовалась и написала к стихам мелодии, аккомпанируя на инструменте, название которого скоро забуду.
Я не смотрю телевизор, даже когда по нему показывают меня, читаю книги, начиная с последней страницы, заранее знаю, что умру, и что смерть мне пойдет на пользу.
Одни говорят, что я — красивая женщина с острыми пальцами и тяжелым взглядом. Другие считают меня невоспитанной девочкой с уральским акцептом и нечеловеческим везением. Первые любят меня, ненавидя, вторые ненавидят, любя. Если бы они знали, что они — это я, они бы так не переживали о моих мнимых успехах и поражениях.
Мне нравится животная пластика. Иногда я забываю о том, что я человек. Порой я бываю собакой, и тогда смакую разницу между запахами разных углов города. Если я могу дышать водой, значит, в это время я рыба. Но самые догадливые знают, что я на самом деле — бессмертный старик, сидящий на облаке цвета своей бороды, тихо видящий во сне и красивую женщину, и упрямую девочку, и перипетии ее непростой человеческой судьбы. Всё остальное в мире тоже он создал, но сделал это для нее, то есть меня. Поэтому когда я решаю вглядеться во что-то поближе, он быстро создает подробности. В том числе и прекрасных вас, читающих сейчас этот текст. Вы только думаете, что смотрите на буквы. На самом деле это старичок смотрится в зеркало и ему, как всегда, весело. Каждый из нас — автопортрет того, кого мы не знаем, но кто знает нас и потому кажется очень знакомым.
Я часто говорю о себе в мужском лице и о мужчинах в женском. Я люблю кислое, когда оно в сладком. Я люблю всё большое и всё маленькое. Я ем мел, откусывая прямо от куска. Я ненавижу школу за то, что меня там заставляли быть как все. Я люблю спать, есть, гулять, обниматься, наряжаться и учиться делать то, чего не умею. Питаюсь я вкусными книгами и фильмами. Когда я съедаю вкусную книжку, это по ней видно: она вся изжевана, интересные места подчеркнуты, обложка истаскана, на буквах следы зубов. Если бы я сама написала книгу, это была бы «Сто лет одиночества».
Ныне я близорука, длиннонога, самолюбива, легкоранима, жизнерадостна, злопамятна и легкомысленна. Остальные сложные слова с двумя корнями тоже ко мне подходят.
Когда прохладно, хмуро и дождь, мне легко дышится. Я пью крепкий чай, хожу по краю тротуара мимо луж и читаю перевернутые заголовки нелепых газет соседей по вселенной. Когда жара, я теряю равновесие, с трудом просыпаюсь и засыпаю, прячусь за окнами, занавешенными фольгой, и вспоминаю о недочитанных листочках с планами.
Обычно я занята тем, что живу, а остальную часть времени посвящаю этим заметкам. Мне импонируют люди тем, что у них носы. Еще вы очень забавно ходите на двух ногах.
Зеркало
Ефросинья смотрела в зеркало на свое лицо и увидела, что у нее вместо обычных, светло-русых, черные волосы. Она подумала — может, лицо чужое? — вгляделась в черты. Глаза, щеки, подбородок, нос оказались самые что ни на есть свои. Усилием воли она попыталась вернуть волосам цвет, но ничего не получилось. Возникла мысль, что она похожа на молодую ведьму. Под влиянием опасного импульса, смеси любопытства и шалости, Ефросинья начала с напряжением вглядываться в отражение. Оно невидимо задрожало, в нем понемногу начали меняться облики, будто маска за маской. Все они были она.
Следующей накатилась волна хищной женской красоты, потом — страшное лицо старухи. В несколько секунд мелькнул ряд лиц, всё более жутких, и наконец открылось последнее — до такой степени ужасное, что сердце болезненно сжалось и дыхание перехватило. Было ощущение, что она сделала что-то запретное, зашла за какую-то черту. Она судорожно перекрестилась, плохо слушающейся рукой во сне, потом наяву, и тут же проснулась в поту, с бьющимся сердцем. Немного полежав, чтобы успокоиться, она встала и умылась под старинным медным рукомойником. Потом легла обратно, вспоминая себя настоящую.
