Литин понятливо кивнул и покинул каюту. Он знал, что готовится на послезавтра, и понимал, что Тину придется не просто занять — ее нужно будет увести с корабля, и это было приятным известием. Они уже давно не оставались наедине. Всегда что-то мешало: то ссора, то кто-то находился рядом, чаще всего Дин. Последнее злило особенно, потому-то Альен почувствовал радостное возбуждение и даже волнение, доселе несвойственное молодому человеку. Послезавтра они наконец смогут побыть одни! Оставалось сделать так, чтобы Тина, упрямая дочь своего упрямого отца, окончательно оттаяла и была готова выслушать то, что занимало мысли Альена.
Молодой человек вышел на палубу, огляделся и направился к господину Даэлю. Боцман, заметив Литина, приветливо улыбнулся. Мужчина скосил глаза на Тину, возившуюся у снастей под бдительным оком еще одного матроса, затем вновь повернулся к Альену и подмигнул.
— Пришел спасти девчонку, сынок? — спросил Даэль, хмыкнув.
— После обеда, — ответил Альен. — Сильно ей достается?
— При капитане — сильнее, — покачал головой Боцман. — Батя у нас зверь. Из девки парня сделал, уж мог бы быть и снисходительней. — Мужчина вдруг заметно вздрогнул и вытянул шею, заглядывая Литину за спину, но с облегчением выдохнул и усмехнулся. — Показалось. Уже везде капитан мерещится.
— Призрак капитана страшит сильней самого капитана? — улыбнулся Альен.
— Одинаково, — махнул рукой боцман. — Что сам зараза, что его призрак. Ох, помяни дьявола.
Литин обернулся и увидел Лоета, появившегося на палубе. Невольный смешок сорвался с его губ. Высокий широкоплечий капитан, казавшийся незыблемой скалой, с повязкой на одном глазу и горящим умом и иронией во втором, со шрамом, проходившим через всю левую сторону волевого породистого лица, Вэйлр Лоет производил устрашающее впечатление на тех, кто не знал его вовсе, и тех, кто знал слишком хорошо, как его команда. Упрямый, язвительный, жесткий, решительный — все это восхищало молодого человека, и он не чувствовал перед бывшим пиратом ни робости, ни страха, несмотря на все его угрозы и выпады. Литин уважал Лоета, и чем больше времени проходило, тем сильней крепло это чувство, несмотря на ядовитые выпады бывшего пирата. Противостоять ему было сущим удовольствием.
И все же душа стремилась к младшей ветви славного семейства, к такой же упрямой, решительной, вспыльчивой, языкастой, но еще по-детски наивной и трогательной мадемуазель Лоет. Альен перевел взгляд на девушку, и на сердце у него потеплело. Тина распрямилась со вздохом, утерла тыльной стороной ладони пот со лба, и уста ее тронула светлая улыбка, не лишенная самодовольства. Чего бы ни желал показать ей отец, девушка была довольна тем, что теперь может жить полной жизнью вместе с командой, как мечталось ей когда-то, а не торчать у борта, не зная, чем еще заняться помимо болтовни с Дином или с кем-нибудь из матросов, чтобы убить время.
— Ну как? — полюбопытствовал Вэйлр, вставая рядом с Литином.
— Все отлично, капитан! — жизнерадостно воскликнула мадемуазель.
— Как это ужасно, — сокрушенно вздохнул Лоет. — Умник, на тебя вся надежда.
— Этот источник жизнелюбия перекрыть невозможно, — рассмеялся Альен и подошел к Тине, пользуясь тем, что новой работой девушку пока не озаботили.
Мадемуазель Лоет оглянулась, отыскивая взглядом боцмана, но тот разговаривал с ее папенькой, встав так, что капитан повернулся спиной к дочери, и сам оказался скрыт внушительной фигурой Лоета. Матрос, все это время стоявший рядом с Тиной, тоже исчез, и она осталась наедине с Альеном, не сводившим с девушки лучистого взгляда, от которого щеки юного создания в одно мгновение стали пунцовыми, и она опустила взгляд.
Молодой человек не спешил заговорить с ней, и Тина все-таки посмотрела на него, чтобы в следующее мгновение опустить даже голову, прячась за рассыпавшимися волосами.
— Ты на меня смотришь, — ворчливо заметила она, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
— Смотрю, — согласился Альен.
— Зачем? — Тина отвернулась, наваливаясь на перила борта и устремляя взгляд к горизонту. Так оказалось проще спрятать смятение.
— Любуюсь, — ответил молодой человек, вставая рядом с ней.
Он накрыл ладонью руку девушки, сжавшую резные перила. Тина судорожно вздохнула и бросила на Литина быстрый взгляд.
— Нечем тут любоваться, — все так же ворчливо продолжила она.
— Если я любуюсь, значит, есть чем, — возразил Альен. — Иначе я бы не любовался. Разве не так?
— Так-то оно, конечно, так, — кивнула девушка, не найдя, что возразить.
— Ты красивая, — улыбнулся молодой человек.
— Я?! — забыв о смущении, Тина вскинула на него взгляд, в котором застыло искреннее недоумение. — Я же одета как парень. И волосы у меня короткие. А еще я бранюсь и стихи не люблю.
Альен легко рассмеялся, отчего мадемуазель Лоет вновь поспешила отвернуться, пряча досадливую гримаску. Описав себя, девушка вдруг поняла, что вовсе не хороша и что не может понравиться такому мужчине, как Альен Литин, всерьез.
— Ты полагаешь, что одежда, длина волос, брань, даже твоя вспыльчивость могут сделать тебя менее привлекательной в глазах того, кто любовался тобой еще тогда, когда все считали тебя Эмилом Сверчком?
Тина вновь украдкой поглядела на молодого человека, но он сейчас не смотрел на нее. Его взгляд был устремлен вдаль, на губах играла легкая мечтательная улыбка, словно Альен думал о чем-то приятном, и девушка не смогла отвернуться, в который раз думая, что в жизни не видела никого красивей и притягательней. Невольно в памяти всплыл поцелуй в каюте, еще в Алгардте, и мадемуазель Лоет отчаянно захотелось прижаться к груди Альена, услышать размеренный стук его сердца, зарыться пальцами в черные, как ночь, волосы и потянуться губами к этой мечтательной улыбке, чтобы коснуться уголка мужских губ легким поцелуем. Собственные мысли вернули смущение. Тина вновь судорожно вздохнула и несмело накрыла руку молодого человека, все еще лежавшую поверх ее руки, второй ладонью. Он не повернулся, лишь улыбка стала более озорной. Его свободная ладонь, покоившаяся на перилах, вновь накрыла руку девушки, и Альен произнес:
Любуюсь я твоим несовершенством,
В одно мгновенье становясь слепцом.
Твое мне имя кажется блаженством.
Нет, я не лгу, не чти меня лжецом.
Любуюсь я тобою, когда злишься,
Когда смеешься иль грустишь.
Любуюсь, когда ночью снишься,
Когда ты говоришь или молчишь.
Любуюсь я открыто и украдкой.
И даже когда думаешь, что злюсь.
Ты остаешься для меня загадкой,
Но разгадать тебя не тороплюсь.
Мне б ветром стать, чтобы игриво
Запутаться в коротких волосах.
Иль замереть, взирая молчаливо
На солнечные зайчики в глазах.
— Как красиво! — воскликнула Тина. Альен снова рассмеялся, а в пронзительных синих глазах отразилось лукавство.
